Северный крест - Альманах Российский колокол

ихъ, лучшихъ урождавшихся въ мірѣ, и себя къ тому, что выше и міра, и ихъ – духовидцевъ, философовъ, пророковъ, – уводя, такимъ образомъ, если не всё бытіе, то краеугольную его часть, прочь отъ матеріи и ея царя Аримана, искушающаго хлѣбами земными, и отъ Іалдаваофа, царя Мы, искушающаго хлѣбами мнимо-небесными (но скорѣе: изсушающему: духъ, душу, тѣло), – къ Свѣтоносцу, впослѣдствіи очерненному подъяремными Іалдаваофа, къ царю Я, Гордости, достоинства, и къ Христу, царю Свѣта.

Словомъ, міру было угодно начать познавать себя, поручивъ самопознаніе лучшимъ изъ имъ рожденныхъ: для чего онъ – когда сквозь тьму и мглу создавшаго прорывалися въ міръ вѣянія иныхъ мировъ, – и породилъ человѣка иного; если человѣка обычнаго создалъ Іалдаваофъ, то до человѣка иного человѣкъ возгоняется милостью міра, когда ему, міру, потребно самопознаніе и когда онъ силенъ вырваться изъ-подъ – подъяремной! – опеки Іалдаваофа. Человѣкъ, быть можетъ, – не зерцало Вѣчности, коимъ она прихорашиваетъ самое себя для цѣлей неясныхъ, глядя черезъ него на самое себя, но ея пробный камень въ дѣлѣ обрѣтенія органа самопознанія. Или же не ея пробный камень, но природы; но какой природы? – Той, что отъ создавшаго, использующей иныхъ, лучшихъ, немногихъ какъ средство? или же самой природы, на мигъ очистившейся отъ путъ создателя: путъ, которыя, выдавая себя за путь, суть распутье, путы, распутица. – Сей вопросъ тщились рѣшить М. и Акеро, и надобно быть рѣдкимъ стервецомъ, дабы требовать отъ нихъ въ толь далекія отъ насъ времена отвѣта окончательнаго: его не стоитъ требовать и нынѣ. Однако – поверхъ милости міра – очевидно, большее дѣялъ для сего самъ возгоняющій себя, а міръ лишь боролся за право быть познаннымъ и, словно больной предъ докторомъ, подставлялъ свое тѣло врачу: къ М. пришла Дѣва, отверзшая ему очи, – потому, что онъ боролся: «Стучите – и отворятъ вамъ»: что здѣсь первично и главное – стукъ или отверзаніе? Мы склоняемся, что стукъ, выражаемый всею судьбою М.: недаромъ стукъ въ общеизвѣстной евангельской фразѣ стоитъ на первомъ мѣстѣ, опредѣляя собою, отворится ли дверь!

Свѣтъ нездѣшній сочилъ себя чрезъ духовидцевъ и духоведцевъ, и были они осіянны Свѣтомъ; иное, иное лучило себя чрезъ нихъ; и были они, узрѣвшіе, Дверьми: въ Иное. Духовидцы – были, есть и будутъ – Свѣтомъ, пронзающимъ темь дольнюю, часто ставя на конъ жизнь и тратя себя всего безъ остатку, къ чему слѣдуетъ добавить поверхъ сказаннаго: какъ только побѣждалъ духъ Христа или же духъ Люцифера, тьма – Іалдаваофъ и Ариманъ – заступала и превращала являвшихъ собою Свѣтъ – въ Кассандръ; и лишь для немногихъ немногіе, лучшіе, Кассандрами не были.

Отмѣтимъ: если духъ Христа и духъ Люцифера раскрывалъ себя черезъ чадъ Свѣта, то духъ Іалдаваофа являлъ самораскрытіе – черезъ религію и жрецовъ – сперва слѣпыхъ божествъ, а далѣе посредствомъ религіи одного слѣпого бога, прикрывающагося – и съ успѣхомъ! – Христомъ; духъ Аримана самораскрывался чрезъ всѣхъ остальныхъ – какъ ихъ ни назови: Адамовыхъ чадъ, чадъ Прометея, «малыхъ сихъ», «послѣднихъ людей», маленькаго человѣка.

Ежели посредствомъ М. или кого-либо иного желаетъ глаголать міръ (что важнѣе: міръ въ своихъ высшихъ, рѣдчайшихъ устремленіяхъ; міръ, на время сбросившій вериги создателя; міръ, желающій прорваться къ Иному и себя возогнать до Иного, или же – по иной традиціи: самъ горній міръ, иной міръ), – міру (уже въ смыслѣ рода людского, онъ бо тоже есть міръ), міру стоило бы приложить усилія – для своего же блага – и сбросить (снова: хотя бы и на время – сперва) иго создавшаго, бога злоковарнаго и слѣпого (въ нашей поэмѣ онъ именовался, кромѣ сихъ его эпитетовъ и наименованій, Іалдаваофомъ, княземъ міра сего и создателемъ, противопоставляемымъ Богу Подлинному, Неузнанному, Неизглаголанному), что значитъ: понять, кто есть подлинный родитель Личности, черезъ чье посредство человѣкъ возгоняется до Личности, черезъ чье посредство человѣкъ претворяетъ Себь въ Я, – словомъ, дать – повторюсь – для своего, міра, блага, – слово таковому человѣку, дать ему быть и глаголать во всеуслышанье изъ самыхъ сокровенныхъ нѣдръ его сущности, переставъ, такимъ образомъ, повторять съ мѣрнымъ постоянствомъ (мѣрность означаетъ: заданность, детерминизмъ какъ даръ творца) свои, міра, ошибки.

Міру стоило бы понять (а понявши, дѣйствовать сему сообразно), что не М. (и иные типы высшихъ людей) жизненно необходимъ міръ, но міру – М., стоящій едва ли не больше всего міра. Но міръ – и тогда, и всегда послѣ сего – предпочиталъ брыкаться въ тѣхъ, кто былъ стрѣлою Иного, въ тѣхъ, кто былъ Свѣтомъ: замалчивая, топча, пытая, унижая, убивая, наконецъ, своими руками того или иного изъ рода немногихъ, міръ успокаивался, нисходя, – и послѣ самъ же и возводилъ ихъ въ рангъ безсмертныхъ – со столь же мѣрнымъ и заданнымъ (создателемъ) постоянствомъ, что стороннему наблюдателю стоило бы вопросить, утомившись отъ состраданія: зачѣмъ высокіе и немногіе, рождаясь и нисходя такимъ образомъ въ мiръ дольній, не перестаютъ быть высокими и немногими, ибо только у нихъ и есть свобода, и они сильны избирать: быть или не быть и кѣмъ быть, ежели они вообще желаютъ продолжать быть?

Слѣдуетъ не гадать, но окончательно познать: міръ ли познавалъ себя лучшими изъ рожденныхъ, или же нѣкая инородная міру духовная сила, недоступная ни глазу, ни мозгу, но раскрывающая себя въ людяхъ духа, вынуждала послѣднихъ познавать міръ?

* * *

Герои противопоставляются нѣкимъ другимъ героямъ, которые – какъ правило – суть противоположности первымъ, гдѣ одинъ герой олицетворяетъ подлинное, нездѣшнее, свѣтоносное, а противоположный ему – мнимое, ложное, здѣшнее, погрязшее во тьмѣ: Дѣва противополагается Ирѣ и Атанѣ (Дѣва обольщаетъ Единственнаго, а Атана – всѣхъ прочихъ), М. – Акаю (если М. подлинный герой и подлинный чужеземецъ (въ гностическомъ смыслѣ), то Акай – чужеземецъ въ прямомъ, здѣшнемъ смыслѣ) и особливо Акеро; снова М. – Загрею (оба – лоза виноградная, оба пышутъ силой). Имато даже имѣетъ своего двойника – Касато (хотя оба суть разные виды здѣшней несвѣтоносной тьмы), Малой противополагается всему прочему критскому люду, какъ и бунтъ подлинный и высокій – бунтъ М. – бунту неподлинному и низкому – бунту возставшаго люда (при томъ рѣчь идетъ не о самомъ Акаѣ, но только о возставшихъ); выспреннѣ-горнія отношенія М. и Дѣвы – похоти сердецъ Иры, Касато, Имато, но – въ особенности – Загрея и Атаны; власть М. надъ бытіемъ – власти Имато, Касато и много позднѣе Акеро; змѣи противополагаются Змѣю: ибо жрицы и Дѣва – земля и небо[62]; ученіе, откровеніе Дѣвы – традиціямъ, обычаямъ и нравамъ Крита; наконецъ и главнымъ образомъ – сдерживаніе напора быка Хроменькимъ вкупѣ со жрицами, которые хотя и борются съ быкомъ, но на