Королевская кровь 12. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

больше нечего. Действуем по оранжевому протоколу. Каждый берет оружие и идет защищать территорию под командованием капитана Байдека.

Через несколько минут сотрудники Зеленого крыла дополнили собой гарнизон, который атаковали ободрившиеся иномиряне.

А еще минут через пятнадцать небо над дворцом скрылось за тучей стрекоз со всадниками, воспользовавшимися затишьем над Иоаннесбургом и окрестностями.

Василина так и не успела уйти в укрытие — она даже подняться не могла! — когда сверху начали рушиться стрекозы: со всадниками и без, целыми стаями. Жутко кричали люди от палаточного городка, яростно и зло работали гранатометчики гвардии, мелькали со стороны площади искры огнедухов. Ясница, обернувшись яркой жаркой птицей, метался над Василиной, не давая приблизиться к ней раньярам, и по сторонам то и дело на деревья парка падали прожженные твари.

— Ваше величество, нужно уходить, — решил старший по охране. — Под прикрытием деревьев должны уйти. Я понесу вас. Прикрывайте! — бросил он оставшимся бойцам.

Рухнул, ломая ветви, неподалеку еще один раньяр, и Василина едва-едва смогла накрыть их с охранниками небольшим щитом. Обессиленная после сдерживания слома стихий, она понимала, что нужно что-то сделать, иначе это — конец, гвардейский корпус не справится!

— Подождите, бойцы, — попросила она и крикнула в небо: — Мне нужен огонь! Ясница, помоги!

— Сейчааас, — донесся сверху голос огнедуха, а затем он начал метаться по парку, поджигая деревья вокруг нее. Ветер, пусть не ураганный, но чувствительный, раздувал огонь мгновенно, сочные майские деревья высыхали и вспыхивали как спички. Гвардейцы бросились на землю. И когда вокруг горело уже несколько сотен деревьев, Василина раскинула руки, вдохнула, втягивая в себя пламя, а затем вскинула их вверх — и выпустила его гигантским шатром в небо.

Огненная буря загудела, заревела, ровно, сильно, безжалостно, и гудела так секунд пятнадцать — пока хватало впитанного огня, и небо было алым и золотым от пламени. А затем стало тихо-тихо, и только хлопья жирной сажи стали падать сверху как снег. Василина стояла посреди обугленных останков кленов — чуть ли не четверть парка, старых деревьев, была принесена сейчас в жертву ради спасения, — и смотрела вверх.

А затем она вновь раскинула руки и поднялась в воздух огромной, размером с пятиэтажный дом, красной соколицей. Она видела сверху полусожженный парк и залитый водой из Адигель отпечаток гигантской медвежьей лапы за конюшнями, видела защитников дворца и раньяров, несущихся к ним с окраин.

Люди, собравшиеся внизу, с надеждой, а иномиряне, идущие к центру, со страхом наблюдали, как она, оставляя за собой огненные полотна, носится по небу над городом, настигая и сжигая не попавших под огненный удар стрекоз, как глотает, раскрывая клюв, тех, которые были без всадников — и они испаряются пеплом в ее глотке, как кричит яростно, зло, тяжело.

* * *

— Что застыли, бойцы? — рявкнул Байдек, глядя на выходящие на площадь отряды. — Гранатометы на плечо!

Иномиряне перли вопреки страху и разуму — видимо, действительно, своих богов они боялись больше, чем быть сожженными. Ударили по щитам, поставленным боевыми магами гвардии, из гранатометов, — кое-где щиты полопались, — поперли вперед линиями смертников: несколькими десятками несущихся на таран тха-охонгов, снося останки своих предшественников. Сейчас повалят ограду, и пойдет бой уже на дворцовой территории.

А меж тха-охонгов стелились по земле невероятно быстрые невидши — самые опасные твари. Их жгли огнедухи дворцовые и привязанные к камням Василиной, но с каждым ударом духи бледнели, а невидши меньше словно не становилось. Будто все они, сумевшие пройти к городу, оказались здесь по воле неведомого командира, который последним усилием решил захватить дворец.

Где-то в стороне Тандаджи с каменным выражением лица стрелял разрывными, метя в невидши. Растянувшись цепочкой, били из снайперских винтовок спецы управления, строчили из автоматов те, кто не владел снайперским делом. Били танки, разметывая бошки тха-охонгов в клочья, из крупнокалиберных пушек палили бронемашины.

Мариан сам перехватил один из гранатометов, прицелился.

— Огонь!

Первая линия тха-охонгов словно налетела на стену — с грохотом и скрежетом разорванные, обезглавленные туши размером с грузовики катились вперед, замирая в каком-то десятке метров от ограды и мешая и защитникам дворца выцеливать вторую линию, и врагам — идти вперед.

Но они шли, упорно, как носороги, тяжело толкая вперед туши своих сородичей, используя их как таран и щит одновременно.

— Стреляем навесными! — вновь приказал Мариан, прицеливаясь. — Огонь!

Где-то над крышами пронеслась, оставляя за собой потоки пламени, огнептица-Василина.

Взлетели вверх выстрелы гранатометов — и по высокой дуге рухнули вниз, накрывая взрывами вторую линию. Сомнительная меткость у этого способа — но выбора нет. Нужно работать дальше.

Выбить удалось не больше трети второй линии врага, и пришлось отступать. Первые туши уже продавили ограду — пики и вензеля, пережившие несколько веков, сгибались под давлением, трескались, рушились на землю. Всадники на тха-охонгах выходили с площади на улицы, лежащие вдоль дворцовой территории, и там тоже вспыхивали бои. Грохот стоял страшный.

— Огонь!

Еще удар, еще несколько десятков навсегда застывших инсектоидов, крики людей, гром выстрелов, горящие дома на той стороне площади, дым и вонь муравьиной кислоты. Пахнуло сверху жаром, раздался птичий крик — то снова пронеслась над дворцом крылатая Василина. Но Мариану даже некогда было поднять голову.

Гвардейский полк, почти четыре тысячи человек, которые встречали иностранные делегации, сопровождали королеву в конных и автомобильных выездах, несли службу в почетной охране, шагали парадными расчетами на праздниках, стояли в парадной форме на входах и выходах из дворца, сейчас защищали людей во дворце и в парке, отступая на шаг, на полшага — только для того, чтобы дать себе время еще на выстрел, на удар, на то, чтобы перезарядить оружие.

— Огонь!

Скользнули вперед с десяток невидши, и Мариан, понимая, что всех их сейчас вырежут, обернулся медведем, снес ударом лапы башку одному из них, прыгнул на второго, чувствуя, как полосуют его по боку. Метались вокруг огнедухи, выступили вперед бойцы с огнеметами.

— Назад, командир!

Он прыгнул назад, неловко приземляясь на раненую лапу — и полилось вперед пламя, настигая тварей.

Байдек вновь обернулся человеком. В боку щипало, было горячо — разрезаны были мышцы и кожа, руку дергало — были вспороты вены, и подобравшийся к нему виталист быстро-быстро остановил кровотечение, срастил ткани, сунул Мариану тоник. Байдек сорвал крышку зубами, проглотил, чувствуя, как светлеет в глазах.

— Огонь!

Продвижение иномирян замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Сзади напирали новые отряды, но так плотен был огонь