Разрушители - Ирина Сыромятникова

Ребенгена затошнило. С врагом такого уровня он еще ни разу не сталкивался. Лживый, двуличный, непредсказуемый, в совершенстве владеющий всем арсеналом боевых подразделений ордена магов, равно плюющий и на метафизические основы бытия, и на жизни невинных граждан…

— Я рад, что вы понимаете глубину проблемы, — отозвался председатель. — Мы вынуждены были связаться с Лордом Дарсаньи. Мы не упоминали о покушении, естественно, а напирали на то, что разыскиваемый — убийца и колдун. Лорд был испуган и рассказал все, что знал. Похоже, Сандерс шантажировал правителя Дарсании. Конечно, Лорд Рамон отнюдь не Драконис, но и слабонервным человеком его не назовешь. Рамон утверждает, что Сандерс не был организатором первого покушения, по крайней мере — напрямую, но потом был полностью осведомлен об его обстоятельствах. Фактически Сандерс предложил Лорду защиту, и тот, памятуя о мстительности повелителя Шоканги и гневе короля, ее принял. Первое преступление повлекло за собой второе, и под конец Сандерс распоряжался дарсанийской охранкой как хотел.

Маг ордена, манипулирующий полицейскими силами провинции? Втайне от непосредственного руководства. Ребенген подавил желание стукнуться лбом о столешницу — там была нарисована пентаграмма. Где сели, там и слезли. Несколько месяцев беготни, и он возвращается к тому же самому вопросу, с которого и начал расследование. Мотив. Ни у одного из фигурантов не было мотива совершать именно то, что они совершили. Все это не вело и не могло привести аббата Браммиса к власти, Лорда Рамона — к богатству, баронета Сорсета — к славе, а брата Ароника — к Богу. Всех их ловко провели, даже тирсинские наемники и те были обмануты и преданы. Но вот теперь найден подлинный источник зла, и какой же мотив есть у него?

Чувства Нантрека, струящиеся через пентаграмму, выражали полную солидарность.

— Может, это что-то в прошлом? Личная заинтересованность, обида, конфликт?

— Мы пытаемся выяснить, но это нелегко. Сандерс — сирота. Ни в приюте, ни позже, в Академии, у него не было близких друзей. Исключительно… неуловимая личность. Лорд Бастиан пропустил членов оперативной группы в Шокангу. Думаю, нам надо сосредоточиться на том, чтобы обеспечить безопасность наследника до тех пор, пока они не добьются успеха.

Обсуждение тактики, возможных ходов и системы условных сигналов заняло около получаса. Закончив ворожить, Ребенген тщательно стер рисунок и пошел проветриться: длительное поддержание контакта очень утомляет.

Для столь позднего часа во дворе было слишком оживленно. Хозяин заведения зажег над воротами два больших масляных фонаря (единственные во всем селении). В теплом свете огня и холодном свете сумерек над забором мелькали чумазые разновозрастные мордашки — вся окрестная ребятня собралась поглазеть на чужеземцев. Откуда-то появились смешливые быстроглазые девчонки, намерения которых в переводе не нуждались, и конники Харека уже вовсю подбивали клинья к доступным девицам. Серые явно пользовались успехом: не по-арконийски рослые, улыбчивые, светлокожие. Нахальные… Ребенген обнаружил, что немного ревнует. Почему появление магов не вызывает такого ажиотажа?

— Они испортят вам породу, — мрачно сообщили над ухом чародея.

Гверрел. Заклинатель наблюдал за происходящим с неодобрением и некоторой завистью.

— Как вы думаете, почему появление магов не привлекает такого внимания?

— Люди понимают, что маги должны быть выше этого.

— И они что, выше?

— Ну… Должны быть.

К соплеменникам вышел единственный Следопыт, оставленный Хареком в отряде, — жилистый мужичок лет за сорок — и начал что-то сердито выговаривать молодежи. Его игнорировали.

— Это не вызовет проблем?

— Нет. В Арконате поощряется деторождение. Проблемы возникнут, если кто-то попытается увезти жену с собой.

Ребенген вздохнул и оставил Серых с их аморальными намерениями в покое. Он — чародей и должен быть выше этого, по крайней мере сейчас. Почему-то Ребенген был уверен, что конники и сами сумеют разобраться с недовольными, а ему следует начать исполнять прямое указание председателя.

Молодой Лорд уже закончил плескаться, обернулся в самую большую из имеющихся в наличии простыню (халата подходящего размера ни у кого не было) и перебрался в приготовленную для него комнату. Там расторопные слуги установили ложе из трех скамеек, дюжины матрасов и целой кучи подушек (кровати подходящего размера тоже не нашлось).

— Входите, наставник! Мы тут пивом балуемся. Не желаете?

Ребенген желал. От мага также не укрылось, что Лорд говорит о себе во множественном числе. Знать бы еще, это хорошо или плохо. И как интересно звучит у него это «наставник» — по-приятельски, что ли.

Пиво было свежим, в меру холодным и довольно-таки хмельным. Но глаза у Лорда были трезвые и внимательные. Это все масса тела — при таком весе пивом не упьешься. Чародей вздохнул.

— Гэбриэл, нам надо серьезно поговорить. Жаль, что раньше все было так… сумбурно и времени совершенно не было. Тебе по-прежнему угрожает серьезная опасность.

Юноша кивнул, словно Ребенген только что подтвердил какое-то его собственное умозаключение.

— Обстоятельства только недавно стали известны. Хотя улики формально указывают на повелителя Дарсании, за обоими покушениями стоял другой человек. Маг, — поправился Ребенген. — С прискорбием вынужден добавить, нашего ордена. Помощник главы Целителей.

— Лекарь?

— Нет-нет, понимаешь, Целители врачуют не только тело человека, но и общество в целом…

— А, потрошитель!

— Ну… Да.

Ребенген подавил раздражение. Он не привык слышать такие слова из уст своих учеников. Обычно люди с подобной лексикой привлекали внимание чародея совсем по другому поводу и, будучи прижатыми к стенке, бросаться обидными прозвищами не решались.

В конце концов, Ребенген и сам был Целителем.

— Честности ради надо сказать, что помогал он, главным образом, в силовых операциях, в том числе… э-э-э… не публичных. — Чародей помялся, а потом решил, что гатангийский вор вряд ли услышит от него что-то новое. — Короче, боевик. Проблема в том, что боевиком он и остался, несмотря на свое отступничество.

— Да, — понимающе хмыкнул Лорд. — Мастерство не пропьешь.

Ребенген глубоко вздохнул. Он терял нить разговора, что с ним бывало нечасто. «Это потому, что я не могу понять, к кому обращаюсь», — внезапно осознал чародей. Он успел близко познакомиться с обеими частями будущего Разрушителя, но не в состоянии был представить себе личность, могущую образоваться от сложения столь непохожих друг на друга индивидов…

— Зачем ему все это?

Ребенген закатил глаза:

— Если бы я знал! Я был бы самым счастливым человеком в Арконате. Выглядит так, словно он из последних сил пытается погрузить наше королевство в пучину гражданской войны. Какую выгоду из этого он надеется получить, мы можем узнать, только допросив его.