Демон-император - Виталий Сертаков

Человек открыл глаза и закричал.

Серая тварь таращилась на него в упор. Морщинистый влажный мешок нависал над лицом, четыре грушевидных глаза покачивались на жгутиках, вокруг них шевелились складчатые отростки.

Человек попытался вдохнуть поглубже, но с ужасом убедился, что не вполне владеет своими легкими. Жесткая распорка удерживала рот широко раскрытым. В глубину трахеи тянулся бородавчатый хоботок, по нему насильственно подавался воздух. Сердце подпрыгивало в груди. Он лежал навзничь, совсем голый, привязанный к жесткому ложу, не чувствуя ног. Левая рука словно одеревенела, зато правая давала о себе знать острыми толчками боли. Человек инстинктивно зажмурился. Но правое веко не опустилось, как положено, а словно бы свернулась в точку диафрагма.

Пленник не помнил себя, имени, возраста и как очутился в капкане. Единственное – он не сомневался, что является взрослым мужчиной и что он русский. Еще он помнил реку. По реке плыл огонь, потом огонь прыгнул…

Его окружала вязкая тишина, прерываемая далекими стуками и словно бы тяжелыми вздохами. Где-то торопливо падали капли, падение каждой капли сопровождалось эхом. Ноздри будоражили запахи крови, желудочной кислятины, ржавого металла.

Голову что-то крепко держало. Человек снова приоткрыл глаза и едва сдержал стон. Кошмарная тварь никуда не делась. Она висела над его запрокинутым лицом, точно громадный лысый паук. Помимо дыхательного хоботка, паук запустил в глотку человеку сразу несколько длинных усиков и что-то там делал, очень глубоко, мелко подрагивая корпусом. Внутри себя человек тоже ничего не чувствовал, разве что легкую щекотку, покалывание…

Где-то недалеко прогремел выстрел. Еще один.

Мужчина сглотнул, поперхнулся и ощутил во рту кровь; исчадие ада, ковырявшееся у него в гортани, отреагировало мгновенно – втянуло щупальца, подпрыгнуло куда-то вверх, в полумрак. Розовый хоботок, подававший воздух, сжался и с хлопком покинул трахею. Несколько мгновений пленник боролся с удушьем, затем легкие развернулись, и он задышал.

Задышал. Оказалось, это великое счастье – дышать самостоятельно!

Человек скосил глаза. Он различил вокруг себя фрагменты полотняной ширмы. Подальше, на серой стене, светились иероглифы и угловатые буквы. Буквы показались знакомыми, хотя и шли задом наперед. Какое-то перевернутое слово…

Сердце громыхало в груди. Ему показалось, что с сердцем что-то неправильно, справа в груди будто следовала отдача после каждого удара.

Мужчина предпринял бешеное усилие, он сумел согнуть в локте правую руку, оперся о что-то жесткое и немного повернул корпус вбок. Голова при этом освободилась, но дикая боль пронзила ногу!

Выстрел повторился, сразу за ним прозвучали три автоматные очереди и крики. Пленник лежал, обливаясь потом. Наверное, я солдат, размышлял он, но не смог вспомнить, кто такой «солдат». Кажется, солдаты умели стрелять? Только в кого и зачем?..

Свет падал откуда-то сверху, сквозь тонкие ветви, облепившие потолок. Под надписью на стене мутно рдел прямоугольник. Сбоку от прямоугольника удалось рассмотреть блестящее колесо.

Дверь, сказал себе человек. Стальная дверь, с окошком и винтом герметичной доводки…

Где я, черт побери?

Если я в больнице… то откуда эта сволочь на потолке? И почему тут кусты?

Человек потянул на себя правую руку, запустил непослушные пальцы в рот и выдернул распорку. Эта штука больше всего походила на неровное кольцо из застывшей смолы. Он подвигал онемевшей челюстью, убедился, что кости целы. Кажется, не хватало зубов…

Правая рука выглядела отвратительно, вся в старых шрамах и потеках грязно-желтого желе. На сгибе локтя, на запястье, под мышкой кровоточили круглые ранки, будто совсем недавно отцепились зубастые пиявки. Человек нашарил под боком острый угол и стал себя раскачивать. Но тут увидел вторую тварь.

Это синее желеобразное существо полностью заглотило его левую руку, вместе с плечом. Больше всего существо походило на плоскую китовую пасть, сотни тонких пластин подрагивали, обвивая захваченную в плен конечность, безглазая морда тряслась, как студень.

Человек рванулся изо всех сил. Китовая пасть задрожала, синие пластины стали рваться, забрызгивая пленника кровью. Мужчина оперся на свободный локоть и пихнул безглазого монстра ногой. Удара хватило, чтобы уродец выпустил руку и шустро уполз в темноту. Пленник снова растянулся на спине, слушая неровное, точно спаренное биение сердца, чувствуя, как толчками бьется кровь в ранках, там, где недавно крепились чужеродные присоски.

Кое-что он успел рассмотреть.

Длинное полутемное помещение, выложенное кафелем, заставленное аппаратурой, по потолку заросшее вьюном. Его самого распяли на железном столе, и левой руки у него больше не было. Из почерневшего, раздувшегося плечевого сустава росла перевитая венами, мышцеватая лапища, более подходящая горилле.

Сбоку, на ржавых шарнирах, висела шестиглазая лампа, заросшая паутиной. Широкий металлический стол со всех сторон окружали грязные полотняные ширмы. Прямо напротив лежанки к ширме был приколот листок грубой бумаги. Неподалеку от себя пленник обнаружил еще одного морщинистого паука. Пожалуй, это был не паук, а дальний сухопутный родственник осьминога. От хлесткого удара «осьминог» отлетел, шмякнулся о ширму и с тихим клекотом скатился куда-то вниз. Там, где он только что уютно располагался, на исхудавшем ввалившемся животе пленника бугрился длинный треугольный рубец.

«Это… эта сволочь меня искалечила!»

Пленник поднял над собой обе руки. Для этого правую пришлось выпутывать из ременной петли. Громадная левая конечность оказалась сантиметров на восемь длиннее правой. На правой ноге, судя по всему, зарастал свежий перелом. Нога ныла и чесалась в двух местах. Только вместо гипса хирурги использовали загадочный материал, больше всего похожий на густой синий мох. При попытке его оторвать мох моментально превращался в жесткую колючую проволоку.

– Операционная, – вспомнил человек. Еще раз настороженно оглядел мутные линзы ламп и оборванные провода.

Здесь было душно и сумрачно. Чертовски душно, как в тропическом лесу.

– Я брежу… – собственный голос показался ему сиплым и низким.

Он разорвал кожаную петлю на больной ноге, нагнулся и снял с гвоздя бумажный листок.

«Артур, если проснешься раньше, чем я вернусь, позови брата Обо. Он наш друг, он тебя спас. Твой брат К.»

Написано по-русски, с ошибками, дедовским способом. Чернилами и ломким пером.

– Меня зовут Артур? – спросил себя пленник.

Что-то отозвалось в глубине. Кажется, это имя подходило ему.