Предназначенная судьбой - Александра Айви

Лейла устала.

Ее силы почти иссякли: она спасалась бегством от невидимого врага по темным узким тоннелям, раскинувшимся под северо-восточной частью штата Миссури. Лейла устала от голода, судорогой сводившего живот, и от боли, терзавшей ее ноги из-за нескончаемого стремительного бега.

Выбравшись в небольшую пещеру, Лейла резко остановилась, запустив пальцы в короткие щетинистые ярко-рыжие волосы. Ее черные глаза настороженно устремились в темноту в поисках своего преследователя.

Она не надеялась увидеть эту занозу в заднице: вампиры способны растворяться в тенях, а также отличались сверхъестественной быстротой и неимоверной силой. Даже большинству демонов не удавалось их почуять. Лейла ощущала непрекращающуюся погоню только благодаря текущей в ее жилах крови джиннов.

Единственное, чего она не знала, — это…

Причина.

Лейла содрогнулась, ощущая нестерпимую сухость во рту. Иисусе! А она-то считала себя такой хитрой, когда позволила почуять себя этому вампиру! Она надеялась отвести его, вместе с остальными непрошеными гостями, от логова Каина.

Ей было наплевать на судьбу этого пса — но Лейла спрятала на его территории свое самое драгоценное сокровище и теперь не могла допустить, чтобы какое-либо существо, будь то вампир или оборотень, добралось до ее тайны. Лейла рассчитывала на непродолжительную погоню, надеясь, что преследователям надоест эта игра и они вернутся… в Ганнибал или, еще лучше, в Сент-Луис.

Однако ее поспешно составленный план дал осечку уже в первые секунды.

Оборотень продолжил свой путь к логову Каина, а вампир не пожелал отступаться, как бы далеко или быстро она ни убегала.

Теперь же она настолько ослабела, что не могла обратиться к своим способностям тенеходца, и оказалась настолько далеко от Каина, что не могла позвать его на помощь.

— А, к черту! — пробормотала она, упирая руки в бока и вскидывая голову в бессловесном вызове. — Я знаю, что ты от меня не отстал, вампир. Почему бы тебе просто не показаться?

— Думаешь, что можешь мне приказывать, полукровка?

Пещеру наполнил глубокий, непристойно красивый голос.

У Лейлы замерло сердце. Даже демоническая кровь не защищала ее от безжалостной чувственности, которая была таким же неотъемлемым свойством вампиров, как и смертоносные клыки.

— Нет, я решила прекратить бежать, — процедила она. — Так что либо убей меня, либо иди гоняй кого-нибудь еще.

— А! Значит, ты решила, что тебе удалось увести меня достаточно далеко?

— Увести? — Лейла напряглась и судорожно облизала внезапно пересохшие губы. Он не может ничего знать! Никто ничего не знает! — Увести от чего?

— Вот и мне стало интересно, — лениво отозвался голос. — Наверное, это нечто чрезвычайно важное.

Лейла заставила себя сделать глубокий вдох, стараясь не поддаться панике. Этот чертов вампир просто пытается нащупать ее слабые места. Все знают, что они обожают играть со своей добычей.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Гм. Ты никогда не наблюдала за перепелкой?

Лейла почувствовала, как невидимые пальцы коснулись ее затылка. Как это ни странно, ледяное прикосновение обжигающей искрой прошло в самый низ ее живота. Она стремительно обернулась, нисколько не удивившись тому, что хищник исчез.

— За птицей? — хрипло переспросила она, запоздало пожалев, что на ней надеты только коротко обрезанные джинсы и борцовка. В столь открытой одежде Лейла чувствовала себя слишком уязвимой.

Правда, никакая одежда не остановит решительно настроенного вампира: точно с таким же успехом она может погрузиться в цемент и обмотаться колючей проволокой.

— Когда хищник приближается к выводку, мама-перепелка притворяется, будто у нее подбито крыло, и вспархивает, чтобы отвести опасность от своих птенцов, — негромко пояснил ее мучитель.

Лейле показалось, что эти слова он произнес прямо ей на ухо. Она инстинктивно отшатнулась, и во рту появилась сухая горечь страха.

— Единственные перепелки, которые меня интересуют, — это запеченные и поданные с отварным рисом.

— Что ты хочешь уберечь? — Он намеренно выдержал паузу. — Или правильнее спросить «кого»?

— Не знаю, о чем ты талдычишь.

— Любовника? Брата или сестру? Ребенка? — Его тихий смех коснулся ее щеки: резко ускорившийся пульс выдал ее с головой. — А, вот оно как! Это твой ребенок?

Лейла в бессильном раздражении сжала кулаки. Этот ублюдок подобрался слишком близко к истине. Нужно чем-то отвлечь его!

— А мне казалось, что вампиры славятся отвагой, — вызывающе бросила она, готовая рискнуть и вступить с ним в бой, который невозможно будет выиграть. Все, что угодно, лишь бы не выдать свою тайну! — Неужели ты такой трус, что тебе приходится прятаться в тенях?

Холод усилился, опасность казалась материальной. А потом тени прямо перед ней пришли в движение — и вампир медленно появился.

Лейла покачнулась: ей показалось, будто она получила мощный удар под дых.

Все вампиры красивы. И притягательны.

Греховно, возмутительно привлекательны.

Но этот…

С трудом вспомнив о необходимости дышать, Лейла позволила своему взгляду скользить по изящным чертам, выдававшим его полинезийскую кровь. У него были чуть раскосые медовые глаза, сглаженный ирокез иссиня-черных волос, спадающий ниже широких плеч.

Ее взгляд опустился ниже — и живот подвело от неуместного вожделения при виде полуобнаженного тела, едва прикрытого шортами цвета хаки.

Чтоб он провалился, этот кровопийца!

Можно было подумать, будто он специально обнажил свое великолепное тело, потому что знал, что Лейлу будет трясти от желания провести рукой по рельефным мышцам его груди. Или нет — наверное, ей лучше начать с его плоского живота…

Внезапно вампир оказался в опасной близости от нее, небрежно погладил кончиками пальцев изгиб ее шеи, и только это заставило Лейлу вернуться к реальности.

— Тебе никто не говорил, как опасно провоцировать вампира? — негромко спросил он.

По спине пробежал холодок, однако Лейла заставила себя встретить его завораживающий взгляд.

— Ты собираешься меня высушить?

Его губы странно дернулись.

— Расскажи мне о ребенке.

— Нет.

— Он твой? — Он помолчал, и его пальцы переместились на жилку, которая билась у основания ее шеи. На его безупречном лице отразилась глубокая сосредоточенность. — Нет. Не твой. Ты чиста как ангел.