Танец падающих звезд - Мириам Дубини

Слово «aria» по-итальянски означает «воздух».

Это произошло случайно: падая в пустоте, они встретились. И узнали друг друга. Грета обняла окружавшие их белые облака взглядом, полным удивления и восторга. Потом ее глаза замерли в глазах Ансельмо. В голубом зеркале его радужек отражалось небо, и их любовь вдруг показалась ей облаком. Их чувство было облаком в небе, и ветер уносил его прочь. Она хотела поймать его, уберечь от опасных порывов ветра и спрятать в надежном месте, где к нему никто никогда не сможет прикоснуться.

И тогда она начала вспоминать.

Она вспомнила грозовой вечер, когда их велосипеды столкнулись под проливным дождем и она в первый раз назвала его сумасшедшим. Вспомнила солнечное утро следующего дня, когда у нее спустило колесо и он оказался рядом. Вспомнила мастерскую на улице Джентилини, где Ансельмо работал много лет и куда она так долго не осмеливалась войти. Секретную комнату на задворках мастерской, полную таинственных посылок и конвертов, которые были разложены по полкам, названным именами ветров. Фавоний, Трамонтана, Сирокко… Такие же имена были записаны в дневнике Ансельмо. Грета не хотела его читать, потому что у каждого свои секреты, но потом он поцеловал ее — и все: все переменилось.

Она вспомнила ту ночь и тот поцелуй.

Они стояли перед высокой оградой, она готова была сдаться, он поднял ее с собой в небо. Ансельмо умел летать. На крыльях, сделанных из разноцветных светящихся полосок. Грета сжала их в пальцах и перелетела вместе с ним через ограду. Они приземлились на газоне под небом, которого Грета никогда не видела, которого никто никогда не видел, потому что его мог видеть только Ансельмо. Светящиеся полоски его крыльев были тенью более ярких всполохов, следом, который надолго оставляли в небе недоставленные письма, пропавшие подарки, утерянные вещи. В ветреные дни, когда потоки воздуха были достаточно сильны, чтобы вращать большой деревянный винт, установленный перед мастерской, Ансельмо мог видеть эти светящиеся полоски в небе над Римом. Тогда он садился в седло своего велосипеда и следовал за ними, свободный и счастливый. В конце пути его всегда ждал таинственный предмет. Вещь, которую кто-то когда-то потерял и которую он должен был вручить адресату. Это была его миссия: связывать разорванные нити судьбы.

Когда? В совершенный момент.

— А как понять, когда настанет совершенный момент? — спросила Грета.

В ответ Ансельмо сказал нечто совершенно невероятное:

— Я на какое-то время закрываю глаза, дышу и держу послание в руках. И тогда в темноте появляются цифры. Это дата и время.

Она поверила ему, и он ее поцеловал.

А потом вдруг стал молчаливым и далеким. Замкнулся в своих грустных мыслях. Грета не могла их разгадать, а он не хотел ничего объяснять.

Она вспомнила числа, записанные в дневнике Ансельмо.

У каждого свои секреты, но секрет Ансельмо был слишком большим. Огромным, как само небо. Грета раскрыла его, прочитав дневник — тайком, чтобы не задохнуться в пучине сомнений. В памяти всплыли четкие приметы тех жестоких чувств, охвативших ее тогда. Ужас оттого, что она шпионит за ним, желание узнать правду, острая боль, которую причинила эта правда. Ансельмо был сыном ветра. Сын ветра? Ангел? Он никогда этого не говорил. Тогда кто он? Она не знала. Она знала только то, о чем прочла на последней странице дневника: «Воздух защищает своих посланников и дарит им способность видеть ветер и смену красок. Но тот, кто отведет взгляд от неба, больше никогда не сможет его прочитать».

Когда Ансельмо смотрел на Грету, он не мог видеть следы посланий в облаках. Это был конец их истории. Она заканчивалась в небе среди облаков, которые были его домом. Там, где он был цельным и счастливым. Не ветер уносил ее любовь — она сама отпускала ее. Потому что не могла удержать то, что ей не принадлежало.

Она вспомнила только что пережитые моменты.

Он снова унес ее в небо, чтобы показать ей закат и ласточек. И попрощаться. Падение в пустоте больше не сулило встречу. Теперь падение означало разлуку.

В небе над Римом среди первых вечерних звезд в десяти метрах от земли Ансельмо и Грета начали падать вниз.

Сначала медленно. Потом все быстрее. Она смотрела, как под ними ширится темное пятно асфальта. Едва коснувшись ногами земли, они разомкнут объятие, и он уйдет.

Нет.

Слишком рано. Слишком быстро. Она должна остановить падение. Она должна остановить время. Грета завертелась, как зверь в клетке, и высвободилась из его световых крыльев.

Она полетела вниз одна, став вдруг очень тяжелой.

— Любимая! — вскрикнул Ансельмо, пытаясь ее удержать.

Он в первый раз назвал ее любимой — но слишком поздно. Она не услышала его — далекая маленькая точка на бескрайнем темном пятне.

Земля приняла ее жесткой оплеухой. Резкая боль пронзила лодыжку, горели исцарапанные асфальтом ладони. Но Грета тут же поднялась и бросилась к своему велосипеду, чувствуя, как распухает нога в узком горле высокого ботинка. Ансельмо легко спланировал на землю за ее спиной:

— Подожди! Куда ты?

Ей вдруг показалось, что она слишком часто слышит этот вопрос. Всегда один и тот же финал, всегда одно и то же желание: исчезнуть, оказаться в другом месте. Где-нибудь далеко и как-нибудь сразу. В такие минуты она садилась на велосипед и уезжала. Она ничего не ждала. Она не знала, куда ей ехать.

— Домой. Уже поздно, — солгала она.

— Грета…

У нее не хватало смелости обернуться. Но и сил надавить на педали и уехать у нее тоже не было.

— Я… посмотри на меня.

Грета обернулась.

— Я… Мы…

Ансельмо молчал, не зная, что сказать. Словно за этим маленьким словом стояло что-то слишком большое. Что-то, о чем нельзя говорить. Она смотрела на него и ждала. Его синие глаза на мгновение уклонились от стрел ее взгляда.

— Что «мы»? — прорычала Грета. — Ничего. Молчи.

Она поднялась на педалях и понеслась вперед против ветра.

Ансельмо остался стоять на месте, неподвижный и разбитый. Как ангел, упавший с неба на неведомую землю.

В средней школе имени Амедео Клементе Модильяни было мало окон. А те, что были, напоминали длинные и узкие лица с портретов художника, чье имя носила школа. Французские друзья называли его Моди, он дарил им портреты. У него почти нет пейзажей, зато красками, которые кажутся смешанными с матовой и густой опарой для хлеба, написано очень много портретов с тонкими головами на длинных шеях. Снаружи здание школы было окрашено в похожий цвет, чуть более темного оттенка, запыленного временем и выхлопными газами. Высокие стрельчатые окна, вырезанные в этих стенах, смотрели на мир сквозь прикрытые веки. Входная дверь напоминала грустный рот, линия архитрава,[1]обведенная более светлой плиткой, казалась морщинкой, которая долго не сходит с задумчивого лица человека, оставляющего позади еще один школьный день. Эмма возникла под аркой, как огненно-красный мазок в зеленоватом полукруге дверного проема, и стала внимательно смотреть, как ее подруга спускается по ступенькам. Грета заметно прихрамывала.