Танец падающих звезд - Мириам Дубини

Две лодки морщинили ровную гладь, лениво скользя среди солнечных бликов, с берега доносились голоса мам с детскими колясками и друзей, завтракавших в беседках вокруг озера. Жизнь, казалось, веселее текла на берегу искусственного водоема. Ансельмо пересек спуск, восстанавливая дыхание, и добрался наконец до источника своей потухшей полоски. У кромки воды, за камнем, похожим на стул, он нашел полосатый шарф. Судя по всему — ручной работы. Испачканные в грязи кисти выглядели очень грустно. Ансельмо собрал их в ладони и закрыл глаза, готовясь записать цифры в свой дневник. Так всегда было раньше: каждый раз, найдя потерянное послание, он сжимал его в руке и закрывал глаза. И в темноте появлялись цифры — таинственный шифр. Ансельмо не знал, откуда они возникают, но очень хорошо знал, для чего они ему. Первое число означало месяц, следующие два — часы и минуты. Временные координаты для вручения послания. Точный день он узнавал позже, наблюдая за тем, как меняется цвет световой полоски на складе в секретной комнате, устроенной на задворках веломастерской.

Но сегодня, когда Ансельмо увидел едва наметившиеся в темноте цифры, все пошло по-другому. Он вдруг услышал слова, которые захватили в заложники все его внимание: «Я люблю тебя».

Посланник резко обернулся, ослепленный отражением солнца в воде. Он заметил маленькую фигуру и тень своей руки, протянутой кому-то.

На мгновение ему показалось, что это Грета. Совершенное мгновение. Потом глаза привыкли к яркому свету, и изображение стало более четким. Это была не она. Чужая рука сжала руку незнакомой девушки и увела ее за собой. Ансельмо опустил веки, чтобы не видеть влюбленных, но его глаза наполнились слезами. Он почувствовал, как слезы набухают под ресницами и смывают все, в том числе слабый след цифр.

Он подождал еще какое-то время, показавшееся ему бесконечным.

Ничего. Он не видел ничего.

Только слезы и темнота.

— Прыжок кого?

— Ягуара, — повторил Шагалыч.

— Абалдеть! — выдохнула Лючия. — Это, наверное, очень трудно…

— Да, надо признать, не просто, — пожал плечами довольный собой юноша.

Потом, внимательно изучив кривой обод колеса, которое он пытался починить, хватил по металлу точным ударом молотка. Звук эхом пронесся по мастерской, и Шагалыч прислушался к нему, удовлетворенный эффектом.

— Я бы никогда так не смогла, — не скрывая восхищения, призналась Лючия.

— Твоя «Грациелла» не создана для прыжков.

— Моя «Грациелла» прекрасна! — ответила Лючия с обидой в голосе и легонько толкнула Шагалыча, чтобы подчеркнуть свое недовольство.

Художник подскочил на месте. «А ты прекрасней всех», — хотел сказать он, но вместо этого покраснел, опустил глаза, смутившись от этого легкого прикосновения, и попытался сжать молоток в неожиданно размякших руках.

— В любом случае, у меня пока тоже не очень хорошо получилось, — добавил он, нанося еще один удар по ободу.

— Только будь осторожен, пожалуйста, — сказала Лючия с нежной улыбкой. — Все эти прыжки — это так опасно.

Она волнуется за него. Она в самом деле переживает. За него. Шагалыч почувствовал, как его лицо принимает самое глупое выражение из всех возможных, а гордая ухмылка ягуара уступает место вялой улыбке вареной воблы.

— Да. Хорошо. Буду осторожен.

Он снова ударил по железу и попал себе прямо по большому пальцу.

— Ой-ой-ой!

— Бедненький! Тебе больно?

— Нет-нет, ничего, — промычал Шагалыч.

— Постой, дай я посмотрю.

Лючия изучила ушибленный палец.

— Его надо под холодную воду, — сказала она, взяла Шагалыча за руку и повела за собой в ванную.

— Лучше? — заботливо спросила Лючия, когда они стояли перед раковиной.

— Лучше не бывает.

Шагалыч посмотрел на себя в зеркало и увидел в нем вареную воблу. К нему вернулась гордость, надо было что-нибудь сказать, все что угодно, только бы смыть с лица это идиотское выражение.

— А почему твои подружки не пришли? — нашелся художник.

— Они проводят четырехэтапную терапию.

— Что?!

— Болтовня, Прическа, Шопинг и Шоколад. Они решили начать со второго этапа.

— Прическа?

— Да.

— В смысле, Грета сопровождает Эмму в парикмахерскую?

— Нет, с Эммой все в порядке. Ей не нужна терапия. Это Грете надо лечиться.

— Она заболела?

Лючия посмотрела на Шагалыча с удивлением. Наверное, она не должна говорить с ним о таких вещах. Это же их девчачьи дела.

— Ничего, скоро ей станет лучше. И тебе тоже.

Снова эта предательская вареная вобла! Ягуар, сдавшись, фыркнул откуда-то издалека и отправился в свою темную пещеру.

— Мне и так хорошо.

— Смотри, как тебе хорошо! — захлопала в ладоши Эмма, глядя на отражение Греты в зеркале Габриэлло, дизайнера причесок.

Габриэлло скрестил руки на груди и сделал шаг назад, чтобы лучше осмотреть плоды своего труда.

— Это было непросто, — заметил он, — девушка попала в мои руки в несколько запущенном виде.

Он говорил так громко, будто четыре ассистента, что сидели за его спиной на трехногих табуретках как на жердочках, были партером на тысячу человек, ловившим каждое его слово.

— Нам пришлось восстановить структуру и поработать над объемом.

Мастер употребил множественное число, очевидно, имея в виду команду своих преданных помощников, которым не дал вымолвить и слова.

— Короткая стрижка требует фривольности и точности, — скандировал Габриэлло со страстью эпического декламатора. — И в итоге…

Длинная пауза. Эффект саспенса. Шаг вперед, легкое движение руки — и накидка слетела с плеч Греты, как слетает покрывало с произведения искусства.

— …перед вами настоящая женщина.

Вздохи волнения с тыла и громкая похвала Эммы:

— Ты просто художник! Что скажешь, Грета? Тебе нравится?

Грета посмотрела на незнакомую женщину, шпионившую за ней с той стороны зеркального стекла. У нее были более светлые волосы, медового цвета. Женщина провела по ним рукой. Приятный запах, подумала Грета. Как от волос Эммы. Легкая волна с левой стороны лица. Очень фривольная. На затылке коротко, чтобы подчеркнуть тонкую линию шеи. Грете это напомнило стебель цветка. С нежными светлыми лепестками. Ромашка. Или подснежник. Она еще раз посмотрела на себя в зеркало и подумала, что она — цветок.

— Да, нравится.

— Если ты счастлива, то и я счастлив, — продекламировал Габриэлло, приложив руку к груди.

Эмма посмотрела на подругу, которая ответила ей взглядом сообщницы. Они едва сдерживались, чтобы не рассмеяться.