Мозаика Бернса - Дайана Мэдсен

Книга посвящается памяти Альты Крон Самнер, однокашнице, дорогой подруге и хранительнице «Контракта». Спасибо, что помогаешь мне помнить и забыть бесславного мистера Бейли

Придут и сгинут короли,

Все в мире как всегда.

Но так же сияет в небесной дали

Шотландского Барда звезда.

(«Звезда Робби Бернса» — немудреная баллада, неизменно исполняемая в честь поэта и являющаяся выражением глубокого уважения к его памяти со стороны членов Всемирного Бернсовского клуба.)

Роберту Бернсу, объекту поклонения современных шотландцев, автору таких шедевров, как «Старая добрая песня» и «Красная, красная роза», было двадцать восемь в тот день, когда он стоял у окна гостиницы «Золотой Лев» в шотландском городе Стерлинге.

Шел октябрь 1787-го, минул сорок один год со дня битвы при Каллодене, когда король из изгнанной династии Стюартов, Прекрасный принц Чарли, предпринял во главе армии шотландцев попытку отобрать британскую корону у Ганноверского дома. Провал мятежа привел к жестоким гонениям против всех предполагаемых сторонников Стюартов, якобитов и вообще шотландцев. Объявленное в Англии вне закона якобитское движение ширилось и крепло, тучей нависая над троном ганноверских монархов.

Бернс задумчиво разглядывал строки, нацарапанные на оконном стекле:

Когда-то Стюарты владели этим троном

И вся Шотландия жила по их законам.

Теперь без кровли дом, где прежде был престол,

А их венец с державой перешел

К чужой династии, к семье из-за границы,

Где друг за другом следуют тупицы.

Чем больше знаешь их, тиранов наших дней,

Тем презираешь их сильней.[1]

Стихотворение считалось якобитской пропагандой, расценивалось как измена и приписывалось Роберту Бернсу.

«Есть добро и есть зло, — лаконично изрек Джон Уэйн[2]в каком-то из своих фильмов. — И ты творишь либо одно, либо другое». Этим утром я определенно творила зло и очень рассчитывала не попасться.

Выуживая из сумочки отмычку, я чувствовала, как ладони сделались влажными от пота. Взлом — не мое ремесло, хотя один бог знает, почему. Каждую секунду происходит тридцать ограблений со взломом, но только два процента профессиональных взломщиков попадаются с поличным. Но и это не страшно, потому как даже тогда им по большей части светит лишь «незаконное проникновение».

Поверьте на слово, взлом не относится к обычному моему modus operandi.[3]Как правило, я действую в открытую, и мне прекрасно известно, с каким риском связано мое пребывание здесь сегодня. Я страховой следователь-фрилансер, у меня крохотный офис в Лупе.[4]Зовут меня Д.Д. (Ди Ди) Макгил — только не спрашивайте, что означают эти «Д.Д.». Мне тридцать восемь, и я, как говорят, не дурна собой. Интересными расследованиями я занялась после того, как несколько лет тому назад одно кошмарное событие вырвало меня из мира науки. Я тогда была старшим преподавателем английской литературы и вела войну со словами и смыслами. Теперь я зарабатываю свой хлеб, вращаясь на рынке подлогов и подделок. Мне хочется держаться от университета как можно дальше, и я вцепилась в статистику, как автомеханик в свой гаечный ключ.

Приступив к делу, я сунула рабочий конец отмычки в замок и повернула собачку, надеясь, что чертова штуковина сработает. Все получилось именно так, как обещал телемагазин (я записалась на курсы слесарей, и сей замечательный инструмент был прислан мне по почте вместе с промежуточным экзаменационным заданием).

Отворив дверь, вошла и огляделась. Требовалось срочно обнаружить местонахождение пульта сигнализации — единственный фактор неизвестности в моей рискованной экскурсии. Компании, распространяющие охранные устройства, почти всегда размещают пульт во встроенном шкафу хозяйской спальни, поэтому я направилась туда, где ожидала ее найти, молясь, что этот случай не окажется исключением. Один раз мне уже пришлось столкнуться с неприятностями, когда любопытный сосед помешал отсоединить телефонный провод, что намного облегчило бы мне задачу.

Предположение оказалось верным, и шкаф в спальне нашелся без труда. Вуаля, вот и пульт сигнализации, статистика подтверждается. И ключ торчит в замке — опять же согласно моим расчетам. Хозяева почти никогда не вынимают ключи, опасаясь потерять их.

Повернула ключ и открыла дверцу. Оставалось совсем мало времени на то, чтобы обнаружить выключатель, прежде чем сработает сигнализация. Можно вывести ее из строя при помощи обычного жидкого мыла, но не хотелось бы оставлять следов проникновения. Слова «профессиональная этика» — для меня не пустой звук. Сегодняшняя моя вылазка вряд ли вписывалась в ее рамки, но была необходима. При мысли о том, что я делаю, пот еще обильнее выступил на лбу.

Прикусив губу, я сосредоточилась на поисках маленького переключателя с красным огоньком наверху. Я заметила его в нижнем левом углу, щелкнула, и красный огонек, слава богу, погас. Теперь можно выдохнуть. Мне всего тридцать восемь, но для таких операций я, пожалуй, старовата.

Я закрыла металлическую дверцу и заперла ее, оставив ключ на прежнем месте. При удаче он никогда не узнает, что здесь кто-то был. Статистика, по крайней мере, была за меня как правонарушителя. В кражах со взломом жертва никогда не оказывается в выигрыше, а в данном случае мистер Эрик Дэниелс, главный ревизор «Муни Инвестментс», выступал именно в качестве жертвы, а не грабителя. И я, невольно играя роль грабителя, не могла не думать об этом.

Задребезжал мой сотовый, и я присела. Поколебавшись, выудила телефон из кармана.

— Кто это? — прошипела я.

— Ди Ди, почему ты говоришь шепотом?

Это был Фил Ричи, поверенный, один из моих постоянных заказчиков.

— Не сейчас, Фил.

— Послушай, это срочно. Ты…

— Скоро перезвоню.

Нажав «отбой», я выключила виброзвонок. Нервы были натянуты до предела, но я укрепила их мыслью о мистере Эрике Дэниелсе. Дружелюбном, открытом, успешном Эрике Дэниелсе. Ему удалось убедить всю команду страховых следователей, что он чище первого снега. Но только не меня. Нашего клиента, «Муни Инвестментс», обчистили как липку, и я подозревала, кто за этим стоит. К сожалению, предположения мои не основывались на железных фактах. Слишком часто глаза его убегали влево, ладони закрывали лицо, а улыбка казалась искусственной, как у модели на подиуме. Я нутром чуяла в нем лжеца — лжеца очень ловкого. Попытки убедить некоторых парней из нашей команды взглянуть на него моими глазами заканчивались тем, что те отмахивались, бубня что-то про «женскую интуицию». Поэтому пока Эрик этим утром потел перед комиссией по ценным бумагам и биржам, я потела, обыскивая его дом в надежде раздобыть хоть какие-то доказательства в свою пользу.