У всех свои муравьи - Даниэль Глаттауэр

Вам приходилось когда-нибудь писать предисловия? Мне тоже никогда. Разве что читать, притом довольно часто. Большая их часть напоминала нападки на читателя с целью напугать его своей значительностью. Причем, прочитав предисловие, узнаешь о совершенно незнакомых людях, без которых книга якобы ни за что не появилась бы на свет и кому любой автор с удивительным подобострастием непременно спешит выразить благодарность. Но нигде вы не встретите, чтобы автор поздравлял кого-то, кто пытался его отговорить писать книгу. Вообще я заметил, что в литературе не принято отдавать должное людям, которые как могли препятствовали появлению плохих книг.

Бывает, что авторы, если им посчастливилось недавно влюбиться (или кто желает произвести такое впечатление), торопятся громко об этом заявить и бухают на первую обычно пустую страницу чувственное, нередко курсивом, посвящение: «Для такой-то кисочки». Читателя после этого еще долго преследует стесненное чувство, будто он читает книгу какой-то дамочки.

Некоторые авторы из тех, кто – если верить предисловиям – без посторонней помощи не написал бы ни строчки, жалуют какого-нибудь старого мастера слова, который однажды будто нарочно сказал нечто весьма подходящее к их книге. Тут сойдет любая цитата, ну, например, «Все тени – пятна света» или что-нибудь такого рода. В худшем случае внизу будет стоять подпись «Сент-Экзюпери». Но никто и никогда не воспринимал предисловия и эпиграфы буквально, никто не вдумывался в самое слово «Предисловие», которым исчерпывается его смысл. (Ну да бог с этим. Ближе к делу!) Я чувствую, что вы ждете от меня слишком многого. Будь что будет, я все-таки отважусь его написать. Ну так получайте: ПРЕДИСЛОВИЕ!

Встречаются два знакомых человека. В зависимости от градуса радостного возбуждения по поводу встречи возможны четыре варианта поведения: они ничего не говорят друг другу и отводят глаза; ничего не говорят, хотя и смотрят друг на друга; произносят дежурные слова; обмениваются поцелуями.

У нас зародилось подозрение, что в последнее время люди стали чаще целоваться. И мы расцениваем это как шаг назад к большему обмену влагой в обществе. Виноваты в этом мужчины, которые вдруг решили доказать, какими нежными они могут быть – прежде всего друг другу.

Неприятно в приветственном поцелуе прежде всего то, что доля удачных случаев слишком мала. Ежедневно на сюжет встречи разыгрываются сотни драматических сцен, часть из них происходит на улице:

– участник встречи номер один (УВ 1) нацеливается на левую щеку участника встречи два (УВ 2). Тот, в свою очередь, подставляет свою правую щеку. Затем легкое нежелаемое прикосновение;

– УВ 1 пытается попасть в отворачивающуюся от него щеку УВ 2 или, наоборот, попадает в пустоту и чуть не теряет равновесие;

– и УВ 1 и УВ 2 подставляют свои щеки для поцелуя. Они непроизвольно касаются друг друга ушами, что доставляет им болезненно-неприятные ощущения;

– УВ 1 хотел бы ограничиться только одним поцелуем, но УВ 2 рассчитывает на поцелуй в обе щеки, и его челюсти угрожающе сближаются с носом визави… Впрочем, для начала довольно! Мы же поборники непорочного рукопожатия.

Как мы уже сказали, общество все чаще предпочитает теплому рукопожатию в высшей степени усложненную форму приветствия в виде взаимного поцелуя в обе щеки. Для овладения этим искусством приходится практиковаться день и ночь. Тем не менее натренированная команда из двух целующихся скорее предпочтет французский поцелуй. Или вообще обойдется без поцелуев, если в их жизни они повторялись слишком часто.

Классические обломы на почве несоблюдения техники поцелуя мы описали выше. Не стоит забывать также, что, казалось бы, невинный поцелуй в щечку неизменно балансирует на грани эротики и может повлечь за собой разного рода недоразумения. Поэтому ниже мы сочли необходимым привести наиболее важные меры предосторожности:

– нельзя расслаблять губы, лучше держать их сжатыми примерно так, как мы делаем, когда хотим подавить смех. Язык для верности держите прижатым к заднему нёбу;

– прикосновение к щеке вашего визави должно быть едва ощутимым, и, бога ради, никаких звонких чмоканий. Лучше притормозить. Если же вы промахнетесь и вовсе не попадете губами в щеку, то от второй попытки лучше воздержаться. Еще подумают, что вы непристойно домогаетесь;

– прикладываясь к щеке, не закрывайте глаза! В ваших глазах должна читаться предельная искренность;

– чтобы подчеркнуть безобидность вашего поцелуя в щечку, можете закончить его нежным смачным «Мммпф».

Как определить, что молодость ушла безвозвратно? В отношении следующего мы, надеюсь, придерживаемся единого мнения: календарные годы, морщинки в углах глаз, даже когда мы не смеемся, боль в мышцах, когда и мышц-то никаких уже нет, и перхоть, когда на голове почти не осталось волос, – все это еще не критерии оценки возраста человека. Безошибочный признак старости – это когда вы начинаете замечать, что люди вокруг стали моложе. Но по-настоящему древними мы становимся лишь тогда, когда вообще перестаем замечать среди окружающих кого-нибудь, кто мог бы быть старше нас самих.

Впервые мы задумываемся о том, что молодость не вернуть, если не можем припомнить ночь, когда мы гуляли до утра. Постарев еще немного, мы уже и не спрашиваем себя, когда такие прогулки случались в последний раз. Но совсем уж явным признаком старения можно считать собственно возникновение в нашей голове вопроса: что такое «гулять до утра».

Человек может считать себя молодым, если вместо обувного рожка он использует палец… Признаком того, что мы уже не молоды, можно считать привычку возить с собой обувной рожок. Окончательное прощание с молодостью отмечено тем, что мы не отправляемся в поездки без обувного рожка не потому, что в нем нет необходимости, а потому, что мы вообще больше никуда не выезжаем. И, наконец, последние иллюзии относительно возраста рассеиваются после того, как мы перестаем покупать обувные рожки короче пятидесяти сантиметров. Но настоящая старость заявляет о себе тем, что мы, находясь в окружении молодых родственников, сами лезем к кому ни попадя с советом воспользоваться обувным рожком!

Перевод – дело человеческое, и ничто человеческое ему не чуждо. Посему наше внимание привлекли некоторые пассажи, взятые из переведенного на немецкий язык «Руководства по применению» к тайваньскому радиоприемнику, приобретенному господином Рудольфом в одном из венских магазинов.