Железный Путин. Взгляд с Запада - Ангус Роксборо

Здороваясь с Владимиром Путиным за руку, трудно понять, крепкое или слабое у него рукопожатие. Вас поглощают его глаза. Он наклоняет голову, смотрит на вас исподлобья, фиксируя взгляд на несколько секунд, словно запоминает все подробности или, возможно, сопоставляет ваше лицо с образом, который запомнил ранее… Это накаленный, пронзительный и неприятный взгляд.

Российский национальный лидер не похож ни на одного президента или премьер-министра других стран. В 1999 году, когда бывший разведчик неожиданно оказался выдвинут на высший должностной пост страны, он поначалу был весьма сдержан и неловок. Но он вырос в человека без комплексов — сильную личность и «нарцисса», щеголяющего физической силой на частых фотосессиях. Вначале мы видели всего несколько избранных фотографий: Путин — чемпион по дзюдо, Путин за штурвалом истребителя. Позже, особенно после того, как в 2008 г. пересел из президентского кресла в кресло премьер-министра, он стал приглашать съемочные группы в экспедиции, предназначенные исключительно для формирования его образа кинозвезды. Они показывали, как он ставит спутниковые следящие устройства полярным медведям, тиграм, белухам и снежным барсам. Камеры запечатлели, как он плавает в ледяной сибирской реке, скачет на лошади по горам с обнаженной грудью и в темных очках. Он лично занимался тушением лесных пожаров, гонял на снегоходах, мотоциклах и болидах «Формулы-1», катался на горных лыжах и нырял с аквалангом, играл в хоккей с шайбой, напевал Blueberry Hill на английском и играл на пианино перед публикой. В августе 2011 года оказавшийся под рукой оператор запечатлел обнаженного по пояс Путина на приеме у врача.

Какой еще мировой лидер ведет себя подобным образом? Демонстрировать политические мускулы — это одно, но никто не сравнится с Путиным в чистом тщеславии.

В разговорах он внимателен, агрессивен и порой вспыльчив, когда затрагиваются особо чувствительные сюжеты. Он чрезвычайно хорошо информирован, но при этом поразительно невежествен в некоторых аспектах западной жизни. Он вежлив, но может быть груб. Как президент, а затем премьер-министр он держит Россию сильной и все более жесткой рукой. В последние годы он неоднократно устраивал публичные выволочки своим министрам, создав атмосферу, в которой большинство его подчиненных опасаются противоречить ему или даже высказывать мнения, которые могут противоречить ему. Он создал так называемую вертикаль власти — систему, порождающую страх и подавляющую инициативу.

Россия стала страной, пренебрегающей правами своих граждан: страной, в которой глава Центральной избирательной комиссии говорит, что руководствуется принципом, согласно которому Путин всегда прав, а председатель Государственной думы заявляет, что «парламент — не место для дискуссий». Это страна, в которой важнейшее решение о том, кто станет президентом, фактически принимается втайне двумя личностями без учета мнения населения. Так произошло в сентябре 2011 г., когда протеже Путина и его преемник на посту президента Дмитрий Медведев согласился оставить высший пост после первого срока, позволяя Путину вернуться в президентское кресло в 2012 г. Два человека цинично признали то, о чем народ подозревал, но не мог знать наверняка. Такой план существовал с тех пор, как Путин ушел с поста президента в 2008 г. Пребывание Медведева в Кремле оказалось всего лишь временным замещением, предназначенным оставить Путина во власти, сколько он пожелает. Неискренняя ссылка на конституционную норму пребывания президента у власти не более двух сроков подряд на самом деле обернулась пренебрежением этой нормой.

Начинал Путин совсем иначе. В 2000 г. многие западные лидеры приветствовали его свежий, новый подход, его стремление к сотрудничеству и поиску консенсуса. Цель этой книги — проследить и объяснить, как все изменилось. Почему Путин становится все более и более авторитарным, какие вызовы он предъявлял Западу и как Запад, в свою очередь, реагировал в ответ; как обе стороны не смогли понять тревог друг друга, что привело к витку взаимного недоверия и утраченным возможностям. На одной стороне — то, что могли видеть американские и западные наблюдатели: силовая политика России, жестокая война в Чечне и убийства журналистов, коррумпированное государство и растущая агрессивность, кульминацией которой стали вторжение в Грузию и «газовые войны» с Украиной. На другой стороне — взгляд из России: доминирующая роль Америки в мире, ее планы противоракетной обороны, вторжение в Ирак, экспансия НАТО, российские жесты доброй воли, оставленные без ответа, сознаваемая угроза распространения революции из Грузии и Украины в Россию. И неспособность предвидения с обеих сторон. Путина — увидеть какую-либо связь между репрессивными мерами у себя дома и враждебной реакцией заграницы; Джорджа Уокера Буша — осознать вековой страх России оказаться в изоляции и ее ярость по поводу высокомерных действий американской администрации в области внешней политики.

Во время написания этой книги Путин остается самым популярным российским политиком. Возможно, это результат стабильности и самоуважения, который он восстановил в жизни народа, результат повышения уровня жизни во время его правления, что произошло во многом из-за высоких цен на нефть. Тем не менее ему не удалось добиться многих из поставленных целей. Придя к власти, он обещал покончить с терроризмом, но число нападений возросло. Коррупция стремительно нарастает и наносит ущерб экономике. Иностранные инвестиции оказались намного меньшими (в процентном отношении к производительности российской экономики), чем на соперничающих быстрорастущих новых рынках, например Бразилии или Китая. Несмотря на массивный приток энергетических доходов за последнее десятилетие, Россия так и не смогла создать динамичную, современную экономику. В этой книге рассматривается борьба за реформы внутри России и задается вопрос: был ли Дмитрий Медведев в роли президента разочаровавшимся либералом (как это часто казалось) или простым «лакировщиком действительности»?

Политики склонны сильно упрощать сложные темы, тем более если это соответствует их интересам. Особенно ярко это проявилось в ходе дискуссии последних лет об одной из самых запутанных международных политических проблем — праве малых наций на самоопределение. Косово, Чечня, Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье… Галлоны чернил и вагоны пустой болтовни были потрачены на объяснения, обычно с категорической уверенностью, того, что независимость одной маленькой нации является или не является прецедентом для остальных. Обычно большая Родина-мать настаивает, что все другие случаи уникальны (Россия по отношению к Чечне, Грузия по отношению к Южной Осетии и Абхазии), в то время как малые нации требуют к себе такого же отношения, как к тем, кто ограничивает их свободу. Для России это вопрос исключительной важности. Это многонациональное государство, не сравнимое с другими, в котором сосуществуют десятки наций — одни с большей, другие с меньшей степенью автономности, и Кремль испытывает патологический страх перед распадом страны в случае, если какая-либо из этих наций создаст прецедент обретения независимости. Тема остается острой на протяжении последнего десятилетия — начиная с войны в Чечне и серии террористических актов в России до короткой войны между Россией и Грузией в 2008 г. Обычно в подобных конфликтах не бывает «правых», и было бы упрощением утверждать иное, равно как было бы упрощением заявлять, что решение Запада о признании Косово и решение НАТО о будущем членстве в своих рядах Грузии и Украины не оказывает влияния на отношения России с ее ближайшими соседями. Восприятие (истинное или ложное) намерений другой стороны зачастую играет бо́льшую (и обычно более пагубную) роль, чем реальная действительность.