Сестра моя - смерть - Наталья Александрова

— Опять вы, Никандрова! — Майор Барабанов всердцах швырнул ручку на стол и откинулся на спинку кресла.

Его красное, как раньше говорили — апоплексичное, лицоприобрело свекольный оттенок и покрылось бисеринками пота.

— Я же вам доступно объясняю: все в порядке с вашимсыном, жив-здоров, никаких жалоб не поступало!

— Так-то оно так, — бедно одетая женщина по другуюсторону стола опустила глаза, теребя в руках носовой платочек и словносомневаясь — то ли заплакать, то ли воздержаться. — Так-то оно так. Датолько мне бы его повидать… Повидать бы Юрочку… Да передать бы ему кое-что изодежды.., да из еды… Кормят-то там сами знаете как…

— Это вы зря слушаете всякую клевету на нашу армию!Кормят солдат и вообще хорошо, а в той элитной части, куда попал ваш сын, такпросто на убой!

Женщина взглянула на майора с осторожным недоверием и завелапрежнюю песню:

— Так-то оно так, да домашнее все ж таки лучше… Иодежду теплую, а то он у меня мальчик болезненный… И повидать бы его…

— Он у вас не мальчик, а солдат! — рявкнулмайор. — А солдат должен быть мужчиной! Он должен привыкать к лишениямармейской жизни, укреплять здоровье физкультурой и спортом, закаляться… Хотя,конечно, сейчас никаких лишений в армии нет. А в той элитной части…

— Так-то оно так, а вот соседка с четвертого этажа трираза уже к своему сыну ездила, он у нее под Кингисеппом служит, и повидала его,и теплые вещи…

— Достала ты меня своими теплыми вещами! — МайорБарабанов цветом лица стал похож на баклажан, нервы его были на пределе. —То есть вы меня достали! Сказали же вам ясно, все у него хорошо, а свиданий вего части не полагается!

— А вот соседка с четвертого этажа говорила, что еслине дают свиданий и не получаешь писем, то надо обращаться в общество«Солдатские матери»…

— Так. — Майор Барабанов неожиданно успокоился,убрал в ящик стола свою дорогую «паркеровскую» ручку и сказал скучным голосом:

— Записывайте. Доехать до станции Каннельярви, идти погрунтовой дороге слева от железнодорожных путей четыре километра, там будетКПП. Спросите капитана Васильева.

Женщина, радостно взволнованная, подробно записалаинструкцию, поблагодарила майора и кинулась прочь из военкомата собирать Юрочкегостинцы.

Майор Барабанов, дождавшись, когда в коридоре затихнет эхоее шагов, снял телефонную трубку и набрал номер.

— Ну как я и предупреждал, мать Никандрова, настырнаябаба, вцепилась как клещ, начала «Солдатскими матерями» пугать. Так что я еепослал в Каннельярви. Разбирайтесь теперь сами.

— Что ж ты, майор, раньше-то думал? — злоосведомился его собеседник. — Говорили же тебе, сирот посылать!

— Где я вам столько сирот подберу?

Здесь "все подходило: парень крепкий. Мать-одиночка,работает дворником — какие у нее связи? Я, что ли, виноват, если у вас ребятапогибают?

— Сам знаешь, майор, у нас подготовка не простая.Процент смертности высокий…

— Знать ничего не хочу про ваши дела! — завизжалмайор. — И слушать не буду! Посылал вам ребят, каких просили, — ивсе! Какой с меня спрос?

— Ты, майор, говори, да не заговаривайся, —холодно и зло прервал его собеседник. — Ты от нас деньги получал и впредьполучать будешь. А попробуешь соскочить — сам знаешь, что тебя ждет. И нечеготут истерику устраивать! А то сам.., в Каннельярви поедешь.

Майор Барабанов побелел от ужаса. Он хотел что-то ответить,но в трубке уже раздавались короткие гудки.

В электричке было почти пусто. В конце лета и в начале осенив Заходское, Кирилловское, Каннельярви обычно едет толпа грибников, в поездиногда и не втиснешься, а сейчас, в марте, в вагоне ехало человек пять-шесть.

Наискосок от Марии Кондратьевны Никандровой сидел гнусноговида небритый мужик в рваном ватнике, явный бомж… Ох, думала МарияКондратьевна, выйдет за мной, нападет да отберет еду и вещи Юрочкины. А бомжмрачно на нее посматривал, подтверждая самые худшие ее подозрения. Хоть бы ондальше поехал. Ведь такие бомжи за кусок хлеба убить могут. Ох, не довезет онасыну гостинцы!

Но на станции Каннельярви страшный бомж остался сидеть ввагоне, и Мария Кондратьевна, с трудом спустившись с двумя тяжеленными сумками,радостно зашагала по грунтовой дороге. Она не обратила внимания на то, что изсоседнего вагона вышел коренастый мужчина в коротком черном пальто и вязанойшапочке.

Мужчина подождал, пока Мария Кондратьевна углубится в лес,и, не торопясь, пошел следом.

Мария Кондратьевна шла счастливая, не замечая тяжести сумок.Она предвкушала встречу с сыном, думала, как она сядет рядом с ним где-нибудь вуголке, разложит перед Юрочкой домашнюю еду и будет гладить его по руке,смотреть, как он ест, и расспрашивать о том, как он служит, подружился ли скем…

Она шла быстрым радостным шагом. Снег на дороге былнеглубокий, но видно было, что по нему сегодня еще никто не проходил.

Это показалось Марии Кондратьевне немного странным, но мыслиее были заняты другим, и она отбросила такую странность, не задумываясь.

Она шла и шла, дорога постепенно сужалась, снег становилсявсе глубже. Сверху тоже посыпалась мелкая мокрая крупа. Женщина взглянула начасы и удивилась: она идет уже почти два часа, не может быть, чтобы не прошлачетырех километров, а никаких признаков воинской части и в помине не было,наоборот, место становилось все более глухим и диким.

Где-то позади послышались приближающиеся шаги. МарияКондратьевна поставила сумки на снег, решив дождаться человека: если уж он идетпо этой дороге, так наверняка туда же, куда она. Только теперь, поставив сумкии выпрямившись, она поняла, как устала. Неужели она пошла не по той дороге, итеперь придется возвращаться?

На дороге появилась коренастая мужская фигура. Слава Богу,приближающийся мужчина выглядел прилично, не был похож на того бомжа изэлектрички, а то сейчас оказаться в лесу, на пустынной дороге, один на один стаким… Подумать страшно!

Мужчина приблизился. Росту он был невысокого, но оченьплотный, с длинными сильными руками, а больше Мария Кондратьевна ничего неразглядела.

— Скажите, — обратилась она к встречному бодрымголосом, стараясь преодолеть невольно зародившийся в сердце страх, —скажите, далеко еще до КПП?

— До КПП? — переспросил мужчина, подходя к нейвплотную. — До КПП, говорите? Да уже близко совсем.

Он полез в карман, должно быть, за папиросами, видно, хотелотдохнуть, покурить. Но вместо папирос он достал темный продолговатый предмет.Предмет щелкнул в его руках и выпустил узкое, холодно блеснувшее лезвие.