Мерзавец и Маргарита - Юлия Гауф

Предчувствие неминуемой беды не покидает весь день. Работа не идет – все из рук валится, фразы долетают до меня словно сквозь густой туман, который, кажется, почувствую, стоит лишь руку протянуть.

Белый туман-отрава.

Домой почти бегу, скрываясь от этого дня. Закроюсь сейчас в своей маленькой, одинокой теперь квартире, свернусь калачиком, и пережду.

Ждать я всегда умела.

С раннего детства.

– Это просто паническая атака, – сквозь зубы твержу я себе, открывая дверь в подъезд. – Все хорошо, Марго, сейчас все будет хорошо!

Но собственные уговоры не действуют, ведь я знаю – хорошо не будет!

В лифт не захожу, осознавая, что с ума сойду в тесной запертой коробке, везущей меня… куда? В безопасное место, или…

Останавливаюсь, почти дойдя до своего этажа, и смотрю на дверь, ведущую в мою квартиру. Может, потому меня так и корежит, что он сейчас там?

Нет, я ведь попросила его уйти!

Но ключи не забрала, постеснялась.

Пальцы трясутся, пока открываю дверь. Хочется кричать… я совсем чокнутая! Попросту ненормальная, и место мне в психушке с такими же, как я сама!

Наконец, оказываюсь в темном коридоре, и чуть ли не плача приваливаюсь ко входной двери спиной. Закрываю глаза, и стараюсь дышать размеренно, твердя себе: «Все хорошо! Все хорошо! Все хорошо! Я в безопасности!»

Опасность!

Чувствую его еще до того, как слышу шаги. Медленные и тяжелые. Он не торопится, знает, что не побегу… он хорошо меня знает!

– Какая же ты шлюха! – цедит он с отвращением, и хватает меня за плечо. – Дешевка!

Сжимает с удовольствием, сминает кожу, наслаждаясь моим безмолвным ужасом – именно этого я всегда боялась! Но он ведь не станет…

– И с кем из двоих ты трахалась? – щеку обжигает удар – болезненный, и распаляющий его на большее. – Или сразу с двумя? Отвечай!

Хочу ответить, что это не его дело! Оттолкнуть хочу, ударить в ответ! Воспротивиться, чтобы не быть, как моя мать, годами сносящая побои и унижения, но я молчу.

Как и она.

Терплю, а ведь клялась, что никогда и никому не позволю такого обращения!

Однако, сил нет ни на что. Терплю сыплющиеся на меня удары, зажмурившись – вдруг это очередной кошмар? Он ведь не может так поступать со мной… только не он!

– Открой глаза, дрянь! – трясет меня, и я послушно смотрю в его глаза – в глаза, казавшиеся родными и понимающими, а сейчас голодные, и полные ярости, как у зверя, кровь почуявшего.

Это не сон!

Хуже…

– Молчишь? Ах ты…

Падаю на пол от ударов, слышу свои собственные крики, но боли уже не чувствую – тело онемело.

– Таких наказывать нужно, – он пинает меня в живот еще раз, и тянет мое безвольное тело по полу в спальню.

Мысли вялые – неужели изнасилует?

Нет.

Открывает дверь на балкон, приподнимая меня за талию, и свешивает вниз. Отстраненно наблюдаю, как кровь, стекающая по моему лицу, украшает белый карниз.

– Шлюха, – чувствую, как его руки дрожат на моем теле от ярости. – Я жениться на тебе хотел! Несмотря ни на что, а ты…

А я шлюха.

И никто меня не спасет. Может, и к лучшему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Четыре месяца назад

– Маргарита, отправляйтесь в архив! Нужны личные дела, и вся возможная информация о деле, – приказывает мне следователь, и выписывает допуск-разрешение.

Снова в архив – привычно и несколько унизительно.

С детства боюсь темноты, а в архиве все именно так: темно, пыльно и стереотипно. И почему мы не идем в ногу со временем, перенеся всю информацию на электронные носители?

Стуча каблуками, спускаюсь вниз, минуя криминалистические лаборатории, и приемные, приказывая себе не ныть.

Какую еще работу могут доверить нестабильному младшему лейтенанту юстиции, попавшему на службу по большому блату? Только бумажки разбирать, да опросы проводить – никому не интересные и нужные лишь для проформы.

А мечталось-то совсем о другом…

– Рита, – почти у самого архива ловит меня Лев за руку. – Сегодня прием в силе? Ты не забыла?

Забудешь тут.

– Лёва, я приду в пять, – киваю я. – А сейчас мне пора, прости. И… не называй меня так, пожалуйста!

Ненавижу имя Рита – так меня отец называл…

– Для того и нужна психотерапия. Ты даже имени своего боишься, – Лёва вздыхает, и оглянувшись по сторонам прижимает меня к себе, чтобы поцеловать. – Я достал тебе другие таблетки – сильнее, мимо рецепта пройдут. Они помогут!

Позволяю себя поцеловать, а затем отхожу на шаг, и с сомнением спрашиваю:

– Они точно необходимы? Мне и от этих-то таблеток плохо… да и лучше мне уже!

– Тебе не лучше, поверь, – обрывает меня Лев. – Кто из нас двоих психиатр? Не спорь со мной, милая! Я каждую неделю должен подавать отчет о твоем состоянии, и мне придется написать об ухудшении твоего состояния, и тогда…

Меня отстранят. Держат-то из жалости, все надеясь, что наш психотерапевт мне поможет: разговорами ли по душам, таблетками… поцелуями?

Лев, конечно, странный психотерапевт. Но помогает ведь, а значит… пусть!

– Я приду, – киваю я, и почти бегу в архив.

Привычная работа, привычная рутина – все, как всегда.

Младший лейтенант юстиции Следственного комитета Маргарита Вереш… а по факту обычный секретарь. Разве что кофе не подношу следователям.

– Еще какие-нибудь поручения будут? – интересуюсь я, вручая стершему следователю нужные бумаги. – Может, нужна помощь в расследовании? Я справлюсь!

– Конечно, справишься, – Ярослав Михайлович меня будто и не слышит, листая принесенные мною документы. – Но не сейчас. Позже, Маргарита. А сейчас можешь идти на обед, и, если тебе не в тягость – принеси кофе на наш отдел.