Мерзавец и Маргарита - Юлия Гауф

— Постой, Марго, — Давид преграждает мне дорогу. Рассматривает жадно, а мне хочется исчезнуть.

Нужно было дома сидеть – как знала, что что-то произойдет, и вот – «сюрприз».

Он стоит напротив меня, возвышается горой – такой же красивый, как раньше… нет, еще красивее стал! Мужественнее: заматерел, мышцами оброс, как броней.

Жаль, что у меня нет брони. Или панциря, в который можно спрятаться от этого жестокого мира.

— Давид, оставь меня, — тихо произношу я, глядя ему в глаза. – Эта встреча для меня неприятна…

— Подожди, — он наступает на меня. Перебивает, договорить не дает. Делает шаг вперед, затем другой, а я пячусь от него. – Я тогда был дураком. Прости.

Прости? Вот так просто – прости, был дураком?

Нужны мне эти извинения, как рыбе зонтик. Пусть засунет их себе в задницу!

— Прощаю, — говорю я, и киваю вперед, чтобы дал мне дорогу.

Чтобы уйти позволил, наконец.

— Давай пакеты и садись в машину, — мужчина пытается отнять у меня тяжелую ношу, но я не позволяю. – Марго, не глупи, я всего лишь довезу тебя до дома!

Не нужна мне его помощь!

— Давид, уйди! – почти кричу я.

Он замирает, удивившись моим эмоциям. Никогда не слышал ведь, что я голос повышаю – не думал, что умею. Я и сама не думала…

Жаль, что он снова мне встретился, теперь моих кошмаров прибудет. А перед глазами проносятся воспоминания более чем трехлетней давности.

… — такой красавчик, — в столовой со всех сторон раздаются голоса сокурсниц. – Новый препод на замену Мымре!

— Секси!

— О да, — хихикает замужняя, и глубоко беременная Верочка. – И богатенький, вроде!

Давид понравился мне с первого взгляда! Едва увидела молодого мужчину, подошедшего к аудитории, около которой собралась наша группа в ожидании преподавателя, запала на него. Да и не мог Давид не понравиться юной девушке – бесподобно красивый, обаятельный, умный — пара, которую он вел стала любимой не только у девушек, но и у парней – так интересно он преподносил информацию!

И я витала в облаках где-то на седьмом небе, любуясь этим неотразимым мужчиной. Ему бы на Нью-Йоркской неделе моды участвовать в показах одежды от всемирно известных дизайнеров, а не в заштатном университете преподавать!

Конечно, я влюбилась! Это чувство бы прошло, останься Давид вне зоны доступа, но к сожалению он тоже влюбился. В мою лучшую подругу, которой не был нужен.

Это был шанс, которым я намеревалась воспользоваться – в классических любовных романах только и писали о женской любви, которая способна на все. Нежностью растопить лед в сердце возлюбленного, помочь забыть другую девушку – именно это я представляла, когда засыпала, и когда просыпалась.

А Давид все  чаще заходил ко мне, и  расспрашивал о Марине: что она любит, что не любит, как ее завоевать… никак!

Именно это я и отвечала Давиду – она любит другого, и казалось, что он смирился. На меня начал глядеть, а однажды остался на ночь. Ничего мне не обещал – ни любви, ни отношений, просто приходил по вечерам, и укладывал на кровать.

Затем он охладел, а я поняла, что беременна…

Воспоминания отступают, когда Давид с силой разжимает мои ладони, и забирает эти проклятые пакеты.

— Не хочешь в машину садиться, я тебя так провожу, — говорит он решительно. – Веди.

И я веду, решив не спорить. Чем быстрее это закончится – тем лучше.

— Марго… ты ведь… ты сделала тогда аборт? – решается Давид на вопрос.

Сволочь!

— Сделала, не переживай. Я помню, что ты сказал: «Алиевым ублюдки не нужны»!

Аборт… какая же я дура! Наглоталась контрафактных таблеток, заказанных через интернет, и загремела в реанимацию. Избавилась от одного ребенка, и теперь вообще не смогу их иметь.

Может, была бы у меня сейчас дочь, или маленький сын – мне было бы ради кого жить! Не просто существовать, а по-настоящему жить! Я бы посвятила своему ребенку всю свою жизнь, и любила бы беззаветно. Вырастила бы в обожании и ласке – не так, как меня растили.

Как свинью на убой. Как покорную овцу… не должны так детей растить!

— Прости, — еще раз извиняется Давид как-то потерянно. – Я тогда совсем помешался. Марина… понимаешь, не нужна она мне была! Просто заклинило – хотел отбить ее у Громова, доказать, что я лучше, и не заметил… тебя. Отец мне всегда его в пример ставил: он – детдомовский столького добился в этой жизни, а я – никчемность! Вот и двинулся я тогда! Лишь недавно осознал, как поступил с тобой, но решил не искать. Я правда сожалею, Марго!

Может, и сожалеет. Но что мне с того?!

— Я тоже сожалею, Давид, — монотонно киваю я. – Очень сожалею!

— Ты ведь в порядке? – осторожно интересуется он, когда я останавливаюсь около подъезда, и протягиваю руки, чтобы забрать пакеты с продуктами.

Нет, я не в порядке. Уже давно!

— Все хорошо. Прощай! – бросаю я, не глядя на мужчину, и вхожу в темный подъезд.

Я так ждала, когда вернусь домой – в безопасность и уют своей квартиры. Думала, что разрыдаюсь от обиды, выплескивая накопившуюся горечь, но…

Мне стало легче! Он извинился, и это лишь слова, но мне их не хватало! Если бы все люди умели извиняться за свои проступки – мир был бы намного лучше!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Телефонный звонок выбивает меня из колеи, и я, погруженная в свои нехитрые мысли, отвечаю на звонок, не взглянув на имя звонящего.

— Наконец-то! Марго, как ты?

Макс. Зачем звонит? Меньше всего я хочу разговаривать именно с ним! Даже с Давидом легче, ведь перед ним мне не стыдно.

— Я в порядке… прости, сейчас не время…

Блею что-то невразумительное, ненавидя себя за это. Ну что я за убожество такое? Может, легче все это оборвать? Этаж у меня не первый – можно просто выйти на балкон, и шагнуть вниз. Ведь никакой нормальной жизни у меня не будет: я боюсь разговаривать с людьми, не могу находиться на улице одна, без кого-то близкого рядом… даже работать не способна!