Мефодий Буслаев. Карта Хаоса - Дмитрий Емец

Чтобы эффективно сражаться с Тартаром, неплохопонять его логику и тактику. Предположим, что я мрак и что существуетгромадный, опасный для меня алмаз-артефакт, который я не могу уничтожить, таккак он вечен, прекрасен, ослепителен и я не могу даже прикоснуться к нему. Онсильнее меня. Он жжет. Самим фактом своего существования он причиняет мне дикуюболь.

Если я не могу его уничтожить или сдвинуть сместа, я буду пытаться его спрятать от людей. Как можно его спрятать?

1. Сотворить сотни других алмазов,подобных истинному, но из стекла и разбросать вокруг. Сделать эти «алмазы» ярчеи привлекательнее истинного. Человек будет хватать фальшивку, пораженныйблеском ее граней. Понимать рано или поздно, что это стекло, разбивать ихватать следующую фальшивку, которая вновь окажется стеклом. Рано или поздночеловек разочаруется во всех алмазах и отвернется даже от истинного.

2. Издали закидать истинный алмаз грязью илиптичьим пометом лжи.

3. Вообще попытаться сделать алмазнепопулярным камнем. Упорно и систематично утверждать, что самый истинный идорогой камень, допустим, кварц. Вводить моду на кварц, изготавливать из негоукрашения и т.д. Одновременно в книгах, рекламе, анекдотах, на телевидении неслишком назойливо, но часто повторять, что нет ничего пошлее, глупее, ненужнееи смешнее алмаза. В кинофильмах делать алмаз непременным атрибутом болтливых иглупых теток, и, напротив, все молодое, сильное, достойное подражания связыватьс образом кварца.

4. Внедрять сугубо прагматический подход.Повторять, что алмаз де нужен исключительно для резки стекла. Внушать человекужелание (я-то прикоснуться не могу), расколоть алмаз и использовать егосоставные части в быту. Как сверла, стеклорезы и т.д.

Если проводить эту линию достаточнопоследовательно, через несколько десятилетий можно добиться того, что людивообще перестанут искать алмаз и окажутся в полной власти мрака.

«Лисьи фокусы», т. XXXI

– До чего же надоели эти сложненькие инесчастненькие! Тумана напустят, сидят и квакают! Простого хочу, нормального,честного, чтобы детей любил! – сказала княжна Мэри, со щелчком вставляя вАКМ новый магазин.

Печорин побледнел.

Предположительно М. Лермонтов

Снег местами еще лежал, сбившись в грязныеглыбы, а жирная от влаги земля уже робко проклевывалась свежей травой. Наглыеодуванчики высунули желтые головы и, точно разведчики, цепко и зорко оглядывалиместность, соображая, в какую сторону запускать, когда придет время, белый свойдесант. Молодой московский апрель вступил уже в права наследства и теперьрешительно освобождался от ненужного ему барахла, оставшегося от скончавшегосядяди-марта – глубоких луж и островков грязного льда.

За окном, квелый и кашляющий, точно гриппующийпоэт, бродил болезненный московский пейзаж и стучался в стекло где раннеймухой, где смешанным с дождем ветром, где тонкой березовой веткой.

Неизвестно откуда появились первые шмели.Тяжелые и слабые, в воздух они поднимались с трудом и перемещались короткимиперелетами. Многие и взлететь не могли. Сидели на влажной земле, шевелиликрыльями и робко грелись в лучах холодного солнца.

Ирка сидела в «Приюте валькирий» иподбрасывала дрова в печку-буржуйку. В трубе буржуйки угадывалась обычнаяводосточная, которую Багров приволок невесть откуда. Делая изгиб, онавыглядывала в форточку, прикрытая от поддувания жестяной нашлепкой.

Из дальнего угола буржуйки выползал вонючийдымок, так как дрова были сыроваты. Из своего закутка появился Антигон сбольшой жестяной кружкой. Быстро взглянул на Ирку и передал кружку Багрову.

– Я просил чай в девяносто два градуса, а тутвосемьдесят девять! Никакой заботы о болящем! – сказал Матвей, кашляя.

Антигон что-то пробурчал и принялся вырыватькружку, однако Багров не отдал.

– Нет уж! Буду пить ледяной! А тебя пусть совестьмучает, – сказал Матвей и, отхлебнув, принялся пальцами снимать что-то сязыка. – Что это за валуны? Они шкрябают мое нежное горло!

Бакенбарды Антигона задрожали от негодования.

– Это семена малины!

– Хочешь сказать, что чай еще и с малиной?Нет, Антигон, ты точно отравитель! Но так и быть: если я умру, я тебя прощаю!

Матвей лежал на кровати, укрытый колючимкрасным одеялом. Если приглядеться, на одеяле можно было обнаружить смазанныйштамп «горбольница психиатрическое отделение», откуда оно, собственно, ипропало. Одеяло было подарено Ирке на новый год любившей такие шуточки Бэтлой,но как-то очень скоро перешло к Багрову.

В «Приют валькирий» Матвей перебрался ещеосенью, сразу от Эссиорха и Корнелия. Ирка не пустила его в холодный лодочныйсарай. Зимой Багров пришел было в себя, но в марте загрипповала Ирка, а теперьвот и он.

– Вначале напустили дыма, потом дали холодныйчай с кирпичами. Интересно, что будет завтра? Наденут на ноги сплошные дырки искажут, что это шерстяные носки? – продолжал ворчать Багров.

– Ты ужасно противный больной! Я грипповала всто раз терпеливее! – заявила Ирка.

Багров недоверчиво хмыкнул.

– А кто просил два часа дуть себе на лоб,якобы потому, что он горячий? Где ты вычитала такой способ борьбы стемпературой? – поинтересовался он.

Ирка смутилась.

– В какой-то книге, – быстро сказала она.

Багров склонил голову набок.

– Не верю!

– Во что не веришь?

– В существование такой книги. Полные выходныеданные, пожалуйста! Автор, название, издательство, год издания?

– А в рот тебе не плюнуть жеванойморковкой? – брякнула Ирка.

– Фи! Какие странные фантазии! А еще одеяломне передарила! – сказал Багров и, забыв про якобы раздиравшие ему горлосемена малины, стал с удовольствием пить чай.

Лишь минуту спустя он опомнился и укорилАнтигона, что чай уже семидесяти градусов. Того и гляди – покроется льдом.

– Не ворчи!

– Ты же первая всегда ворчишь! – сказалБагров.

– Ну и что? Я не мужчина, мне можно. И вообще,если я как следует не поворчу, как ты догадаешься, что ты передо мной кругомвиноват? – проговорила Ирка.

Она была счастлива. А когда некоторые людисчастливы, они теряют ощущение реальности. Состояние легкого несчастья длясоздания рабочего настроения куда как полезнее.