Будь моей навсегда - Френсин Паскаль

Посвящаетсп Мэттью Янгу

—Стив, помоги мне, пожалуйста, справиться с этой молнией! —крикнула Джессика Уэйкфилд, примчавшись по коридору в комнату брата. Однойрукой приподняв повыше подол своего голубого шелкового платья, она ворвалась в спальнюСти­вена. — Ее, похоже, заело и... — Джессика замолчала, озираясь вокруг и ненаходя ни единого следа своего брата. — Стивен? Да неужели ты уже ушел?!

Она плюхнулась на постель, с досадой отшвыривая прочь егоклетчатое стеганое одеяло.

Эй, Джес, успокойся. Я здесь.

Стивен распахнул дверь крошечной ванны. Его волосы были ещемокрыми после душа, вокруг талии было плотно обернуто зеленое полотенце. Намгновение перестав бриться, Стивен сказал сестре:

Подожди еще минутку — и я спасу тебя от очереднойнеприятности, в которую ты ухитрилась попасть. Что на этот-то раз?

Джессика уловила его снисходительный тон, что ей,естественно, не понравилось.

Ужасно смешно, Стив. Готова поспорить, что ты считаешь себянастоящим комиком.

В последний раз пройдясь бритвой по лицу, Стивен вытер его исказал:

Ну что ты, всего лишь твоим старшим братом. Слушай, Джес, утебя порой бывает склонность относиться ко всякой ерунде как к национальнойкатастрофе. Ну, в чем же твоя сверхважная проблема?

«Сверхважная проблема, — подумала Джессика, — только в одном— в самом волнующем, самом важном званом вечере этого года. Но Стивену этогоникогда не понять». Да и самой Джессике совершенно не хотелось обсуждать это сним. Этот вечер обещал стать таким замечательным, что ни к чему было плохоначинать его.

Помоги мне, пожалуйста, застегнуть платье, — снова попросилаона медовым голоском.

А твоей лучшей половины разве нет поблизости, чтобы сделатьэто? — спросил Стивен, имея в виду Элизабет, сестру-близнеца Джессики, похожуюна нее как две капли воды.

Что-то ты никогда не называешь меня лучшей половиной Лиз, —надувшись, ответила Джессика. — Ну, так или иначе, она все еще в больнице.

А я-то думал, что вы, девчонки, работаете там только побудним дням.

Да, но Лиз сама предложила, что сходит туда сегодня вместоодной помощницы медсестры, которая укатила в отпуск, — сказала Джессика,поднимаясь с постели. — Хотя я совершенно не понимаю, зачем она это сделала,когда сегодня предстоит такой шикарный вечер. Но такова уж наша сестричка:всегда была доброй самаритянкой* [1].

Это что еще за добрые самаритяне? Которые ходят в такойполосатой форме для подростков, помогающих в больницах?

Ох, Стивен, — вздохнула Джессика. — Это означает кудабольше.

«Куда как больше», — подумала она, испыты­вая приятноевеселье.

Джессика решила добровольно предложить свои услуги больницепосле того, как узнала, что Джереми Фрэнк, хорошо известная и — отнюдь неблагодаря совпадению — хорошенькая звезда телевидения Ласковой Долины, оказалсятам со сломанной ногой. Она уговорила сестру тоже пойти в добровольныепомощники, и пока Элизабет полностью посвящала себя работе, Джессика былапоглощена охотой за Джереми Фрэнком. И в конце концов ее планы завязать романпривели к совсем обратным результатам, но ей все же удалось извлечь из этогонечто, ничуть не менее приятное — получить предложение выступить на встрече сДжереми но телевидению, где будут обсуждаться проблемы подростков. Джессикавернулась с записи этой передачи в первой половине дня и все еще витала воблаках.

Снова обратив внимание на Стивена, она сказала:

Нет, быть помощницей в больнице — это куда больше, чемпросто быть доброй самаритянкой. Это еще и тяжелая работа, отнимающая оченьмного времени. — А потом, этак драматически вздохнув, она добавила: — Неуверена, долго ли еще я смогу этим заниматься. Но самоотверженность Лиз меняпросто восхищает.

Это уж точно, — сказал Стивен.

Он вытирал полотенцем свои темные волосы. Временами Стивенне верил и половине того, что говорила Джессика.

Так ты соизволишь помочь мне? — снова спросила Джессика.

Разумеется, — добродушно ответил Стивен.

Он подошел к сестре, которая уже переместилась к высокомузеркалу на обратной стороне дверцы его стенного шкафа. Он склонил все свои стовосемьдесят пять сантиметров над ее молнией. Ему пришлось немного повозиться,но в конце концов он сумел застегнуть платье, не повредив тонкой ткани.

У тебя там в ней нитка застряла, — сказал он сестре.

Спасибо, Стив, — отозвалась та, — любуясь своим отражением взеркале. — Ну, и что ты думаешь?

Стивен внимательно осмотрел сестру. Да, у Джессики былособый талант — подбирать одежду, в которой она выглядела наиболее эффектно.Впрочем, даже мешок из рогожи не смог бы скрыть ее безукоризненно сложеннойфигуры. Не было исключением и это платье. Переливчатая ткань была подстать еесверкающим зеленовато-голубым глазам, а вырез лишенного рукавов платья былнастолько глубоким, насколько могла позволить себе шестнадцатилетняя девушка.

Миленько, — только и сказал Стивен.

Миленько? — язвительно переспросила она. — И это все, что тыможешь сказать?

Стивен засмеялся:

Да будет тебе, Джес. Ты же знаешь, что выглядишь потрясающе.Ведь знаешь же, да?

Ну, вот так-то получше, — улыбнулась Джессика.

Только вот видели ли мама с папой это платье? — продолжалСтивен. — Оно выглядит слегка... хм-хм... взрослым для тебя, по-моему.

Ох, Стивен, ну когда ты прекратишь отно­ситься ко мне, как кребенку? Что же, по-твоему, я должна носить? Детский комбинезончик, что ли?

Ну что ты, я просто имел в виду, что оно выглядит немного...хм-хм...

Сексуальным? — перебила его Джесси­ка. — Или, может быть,обольстительным?

Это, Джес, мягко говоря. Своим видом ты способна сразить поменьшей мере процентов девяносто ребят в Ласковой Долине.

Девяносто процентов меня не интересуют, — сказала Джессика,смахивая со лба выбив­шуюся из прически прядку золотистых волос. — Только один.

А я его случайно не знаю?

Николас Морроу.

Морроу... — Тихо повторил Стивен. — Это не из той ли семьи,которой только что досталось имение старика Годфрея?

Да, верно. И сегодня вечером Регина Морроу устраивает прием.Она моя ровесница и со следующей недели начнет ходить в нашу школу. А Николасу— восемнадцать. Я просто не могу дождаться, когда познакомлюсь с ним.