Царица без трона - Елена Арсеньева

Я вам не Годунов!

Димитрий I

Давно пророчили небеса недоброе, давнониспосылали людям предупреждения и знамения. Так, еще лет за пять до свершениясего ужаса, в лето 1601-е от Рождества Христова, ночная стража стрельцов, идучина смену караула в Кремль, видела, как над царскими палатами с западнойстороны, от польской границы, промчалась по темному небесному своду колесница,запряженная шестерней. Ямщик был одет не как московиты одеваются, а в польскийкунтуш. Раскрутив над головою бич, хлестнул им по ограде дворца и крикнул нечтооглушительное, ужасное, неразборчивое – крикнул на некоем нечеловеческомнаречии, более всего напоминающем шипящий, змеиный говор польский. И было этостоль страшно, столь пугающе, столь непереносимо взору и слуху, что стрельцы разбежались,зажимая уши и закрывая глаза, дабы ничего не слышать, дабы не зреть более сегознамения, кое, несомненно, пророчило погибель державы и даже прямо указывало, скакой стороны ждать беды.

И вот – дождались!

Беда нагрянула с запада. С польских земель.

Шляхта пришла на Русь. А привел ее не ктоиной, как сын Ивана Грозного.

Как же, сын царев! Всего-навсего поп-расстригаОтрепьев. Тварь богомерзкая, ублюдок невесть чей, пащенок и предатель.

Так уверяла царская грамота.

Ее тело чудилось вылитым из сливок…

Ресницы полукружьями лежали на щеках. Темныеброви были приподняты будто в удивлении.

Что ей снилось? Что изумляло в том мире,который сейчас прозревала ее бессонная бродячая душа?

Может быть, если Димитрий теперь уснет, ихдуши встретятся в мире видений, как уже не раз бывало: иногда они рассказывалидруг другу сны, поражавшие диковинными, немыслимыми совпадениями.

Димитрий чуть приподнял голову, но встать несмог: мешали ее косы. Перед тем как уснуть, Ксения обвила его шею этими своимичерными, тяжелыми, душистыми косами и пробормотала чуть слышно, уже сквозьдрему:

– Вот теперь ты никуда от меня не уйдешь.Проснусь – ты все так же со мной бу…

И мгновенно уснула на полуслове, обессиленнаяэтой нескончаемой сладострастной ночью. Уснула, думая, что наконец-то привязаламилого друга к себе навеки. Убежденная, что ежели она телом и душой предаласьему, то, стало быть, и он принадлежит ей всецело. Для Ксении простое слово«люблю» было равнозначно клятве перед алтарем, она почитала себя не наложницей,не любовницей, но женой и днем, в ожидании возвращения Димитрия, вела смиреннуюзатворническую жизнь, приличную от века всем прежним обитательницам кремлевскихтеремов. Дочь государя, она была воспитана в уверенности, что, рано или поздно,станет женой государя. Что Ксении было до того, что отец ее обманом взялпрестол московский, а тот, чьей невенчанной супругою она сделалась, звалсяиными людьми самозванцем и беззаконным царем? Что ей было до того, что из-занего приняли смерть ее отец, мать, брат? Все это чудилось теперь совершенноневажным. Даже то, что сама Ксения замышляла самоубийство, только бы недостаться этому самозваному чудовищу, беглому монаху-расстриге, порождениюдиаволову… Чьим промыслом она избегнула смерти? Кто спас ее? Бог ли, враг лиего?

Димитрий криво усмехнулся. Да, вот вопросыбезответные. Знать бы, кто ему самому ворожит! Кому столь не угодил Борис ивесь его род, что он, сей неведомый, чуть ли не коврами выстелил Димитрию путьот Варшавы до Москвы, к трону русскому? Кто спас Ксению от чрезмерностарательных рук Васьки Голицына да Андрюхи Шеферединова, успевших погубитьжену и сына Годунова? Бог ли, враг ли его? Кто исполнил давнее, заветное,юношеское мечтание Димитрия и привел дочь Годунова к нему на ложе? И ктоподшутил над ними обоими, превратив страстную ненависть в страстную любовь…любовь, которая была обречена с самого первого мгновения их встречи, любовь,которая напоминала чудный сон, снившийся враз им обоим?

Увы, от всякого сна рано или поздно наступаетпробуждение, и бороться с этим бессильны как Бог, так и враг его!

Димитрий осторожно снял с шеи сначала однутеплую косу, потом другую, опустил их на постель и гибко, неслышно встал.

Ксения пошевелилась, почуяв что-то, но не смоглаодолеть тяжкой усталости: повернулась на другой бок и уснула еще крепче. Теперьодна ее коса черной змейкой свилась на подушке, другая сползла с постели,свесилась до самого пола. Димитрий поднял ее, поднес к губам распушившийсякончик, а потом решительно разжал руку. Коса упала рядом с Ксенией, а он,накинув тяжелый бархатный халат, отороченный узкой соболиной полоской, вышел изопочивальни в боковой покойчик, где устроил себе малый кабинет, кудадопускались только самые близкие, доверенные люди, и даже секретарь Димитрия,поляк Бучинский, сюда был вхож не всегда. Прежде всего потому, что поляк…

Петр Басманов, задремавший у стола в ожиданиигосударя (затянулось ожидание, потому что затянулось прощание, но ПетрФедорович был терпелив, все знал, все понимал!), вскинулся, провел рукой посмуглому красивому лицу – и сонливости как не бывало. Отец и дед Басманованекогда служили Ивану Грозному – правда, жизнь свою окончили в застенке, однакоу Димитрия не возникало сомнений в безусловной преданности Петра. Не считаяМишки Молчанова, это был ближний, самый доверенный человек, и понимание,читавшееся в его темных глазах, не было для царя оскорбительным.

Димитрий протянул руку, и Петр Федорович,умевший понимать государеву волю без слов, вложил в нее письмо – то самое,доставленное из Сендомира лишь два часа назад.

Вообще говоря, все письма от сендомирскоговоеводы Мнишка, тем паче – его дочери Димитрию доставлялись безотлагательно, ион прочитывал их не мешкая, порою откладывая ради этого государственные дела.Но сегодняшнее послание немедленного прочтения не требовало. Димитрий и безтого знал, что в нем.

Развернул письмо.

Почерк был чужой, незнакомый – у пана Мнишка,знать, новый секретарь. Неразумно сие – доверять несведущим государственныетайны! Но тут же, прочитав первые строки, Димитрий криво усмехнулся: судя поколичеству ошибок, пан Юрий составлял сие послание московскому государюсобственноручно, именно что таясь от посторонних!

Итак…