Призраки Сумеречного базара - Кассандра Клэр

Когда он вновь поднял глаза, Джонатан Вейланд уже ушел. Брат Захария пожалел, что не смог поблагодарить его – за то, что мальчик помог ему вспомнить.

* * *

Изабель никогда прежде не бывала в пассажирском терминале нью-йоркского порта, и он ее не слишком впечатлил. Терминал выглядел, как змея из стекла и металла, в брюхе которой им пришлось сидеть и ждать. Корабли были похожи на какие-то сараи на воде, а Изабель-то воображала, что из Идриса придет настоящий прекрасный корабль, вроде тех, на которых ходили пираты.

Когда они проснулись, было еще темно, а теперь едва-едва рассвело – и было очень холодно. Алек съежился в толстовке с капюшоном под ветром с синей воды, а Макс, капризничавший из-за раннего подъема, требовал внимания матери. Собственно, оба ее брата капризничали, и Изабель не знала, чего ждать.

Она увидела, как по трапу сходит ее отец, а рядом с ним мальчик. Рассвет прочертил над водой тонкую золотую линию. Ветер нахлобучил на речные волны белые капюшончики и играл с золотыми локонами мальчика. Спина у того была прямая и узкая, как рапира. Темная, облегающая одежда выглядела почти как доспехи. А на одежде виднелась кровь. Он и в самом деле был в бою! А мама с папой им с Алеком не позволяли сражаться даже с крошечными демонами!

Изабель обернулась к Алеку, уверенная, что тот разделяет ее возмущение по поводу такой несправедливости, и обнаружила, что тот во все глаза таращится на мальчика, словно с благоговением созерцает наступающее утро.

– Ого! – выдохнул Алек.

– А как же вампир? – возмутилась Изабель.

– Какой вампир? – рассеянно спросил Алек.

Мама шикнула на них.

У Джонатана Вейланда оказались золотые волосы и золотые глаза – и в этих глазах не было глубины. Это была сияющая, отражающая поверхность, показывавшая так мало, словно это были наглухо захлопнувшиеся двери храма. Остановившись перед Алеком с Изабель, он даже не улыбнулся.

«Верните лучше того Безмолвного Брата», – вот что почувствовала Изабель.

Она поглядела на маму, но та со странным выражением лица разглядывала мальчика.

Тот смотрел на нее в ответ.

– Я – Джонатан, – сказал он ей.

– Привет, Джонатан, – сказала мать Изабель. – Я – Мариза. Рада с тобой познакомиться.

Она протянула руку и коснулась его волос. Джонатан вздрогнул, но заставил себя не отшатнуться, и Мариза пригладила растрепанные ветром золотые кудри.

– Думаю, тебя пора подстричь, – сказала мама.

Это было настолько в ее духе, что Изабель улыбнулась и закатила глаза. Вообще-то Джонатана и правда не помешало бы подстричь. Его волосы спускались ниже воротника и были такими неровными, словно тот, кто стриг их в последний раз (очень давно!) не особенно старался. Что-то в Джонатане было от бездомного животного, в любой момент готового вздыбить шерсть на загривке и показать зубы. Хотя, казалось бы, откуда в ребенке взяться такому?

– Станешь еще красивей, – подмигнула мама.

– А разве это возможно? – сухо спросил Джонатан.

Алек рассмеялся. Джонатан удивился, словно до сих пор он Алека и не замечал. Изабель решила, что он вряд ли заметил кого-то, кроме ее матери.

– Дети, поздоровайтесь с Джонатаном, – велел папа Изабель.

Макс в восхищении уставился на Джонатана, уронил плюшевого кролика на бетонный пол, просеменил вперед и обхватил Джонатана за ногу. Тот снова вздрогнул, хотя на этот раз это больше было похоже на попытку защититься. Видимо, этот гений не сразу осознал, что трехлетний ребенок на него вовсе не нападает.

– Привет, Джонатан, – несколько невнятно произнес Макс, уткнувшись его в штанину.

Джонатан нерешительно похлопал Макса по спине.

Братской солидарности с Джонатаном братья Изабель совершенно даже не пахло. Когда они вернулись домой и принялись за неловкую светскую беседу – хотя на самом деле все хотели лишь снова отправиться спать – стало еще хуже.

– Джонатан может спать у меня в комнате, потому что мы друг друга любим, – предложил Макс.

– У Джонатана есть своя комната. Скажи Джонатану: «Спокойной ночи», – велела Мариза. – А когда мы все немножко отдохнем, сможешь снова его увидеть.

Изабель же направилась в свою комнату, но она все еще гудела от возбуждения и никак не могла уснуть. Она как раз красила ногти на ногах, когда до нее донесся тихий скрип двери ниже по коридору.

Изабель подскочила – ногти на одной ноге были накрашены черным с блестками лаком, а другая так и осталась в пушистом розовом носке – и бросилась к двери. Она приоткрыла ее на узенькую щелочку, высунула голову в коридор и увидела Алека, который точно так же выглядывал из своей комнаты. Оба они смотрели, как Джонатан Вейланд крадется по коридору. Изабель разразилась сложным набором жестов, чтобы узнать, не хочет ли Алек проследить за ним вместе с ней.

Алек таращился на нее в полном недоумении. Изабель любила старшего брата, но порой впадала в полное уныние, думая о предстоящей им когда-нибудь в будущем совместной охоте на демонов. Алек был не в состоянии запомнить ее крутые, по-военному четкие сигналы.

Изабель сдалась, и оба они поспешили вслед за Джонатаном, который не был знаком с планировкой Института, и поэтому мог только вернуться по собственным следам в кухню.

Там они его и нашли. Задрав рубашку, Джонатан промокал мокрым полотенцем красный порез на боку.

– Ангел помилуй! – ахнул Алек. – Ты ранен! Почему ты не сказал?

Изабель стукнула Алека по руке: своим возгласом он их выдал.

Джонатан виновато посмотрел на них: как будто его застали за воровством печенья из банки.

– Только не говорите своим родителям, – сказал он.

Алек бросил Изабель и подбежал к Джонатану. Он осмотрел порез, затем подвел Джонатана к стулу и заставил сесть. Изабель вовсе не удивилась. Стоило ей или Максу упасть, как Алек начинал суетиться.

– Рана неглубокая, – немного погодя сказал Алек, – но вообще-то родителям стоило бы сказать. Мама может наложить ираци – или что-нибудь еще…

– Нет! – запротестовал Джонатан. – Вашим родителям лучше вообще не знать, что так вышло. Мне просто не повезло, что один из них меня достал. Я – хороший боец.

Он говорил с такой страстью, что это почти пугало. Не будь ему всего десять лет, Изабель подумала бы, что он боится, как бы его не отослали прочь, сочтя негодным солдатом.

– Видно же, что ты крутой, – возразил Алек. – Просто нужно, чтобы кто-то прикрывал тебе спину.

Говоря это, он положил руку на плечо Джонатану. Это был скромный жест, которого сама Изабель даже не заметила бы. Вот только она никогда еще не видела, чтобы Алек так тянулся к кому-нибудь, кроме родных, – а Джонатан Вейланд в этот миг замер как вкопанный, словно боялся спугнуть его.