Возмездие - Надежда Сомерсет

но еще и с двумя голодными мужьями, — простонал Анн, когда Мэл слезла с его ног, опуская свои ножки на пол.

— Я тебе доверяю, — Мэл сверкнула глазами и скрылась за дверью. А мужчины с тоской посмотрели ей вслед и каждый в этот момент подумал про то, что было бы прекрасно, если бы только он был единственным мужчиной у этой девушки.

Уже в ванной, стоя под струями воды, Мэл услышала тяжелые шаги в комнате и крик генерала: — Где она?

Мэл осмотрелась, легкая дверь не удержит ее генерала от желания ее увидеть и спасти от несуществующего врага, и она испугалась. Когда легкая дверь с громких стуком открылась и в дверях показался Ян Дешерот она вся сжалась, пытаясь слиться со стеной и спрятаться под горячими струями воды.

— Живая, — выдохнул Ян и Мэл оказалась прижата к его груди, пальчиками чувствуя как стучит его сердце. Да, нет, оно бешено колотилось. Мэл прижалась к его широкой груди, утопая в его медвежьих объятиях и улыбнулась. Ну чего она как маленькая, в самом деле.

— Жива, — выдохнула она, пытаясь восстановить дыхание, а Ян еще сильнее сжал объятия и прорычал.

— Почему мне сказали только сегодня?

— Потому что если бы ты знал об этом вчера, она бы уже была мертва. Отпусти девочку, — Анн стоял в дверях ванной и посмеивался, глядя на генерала, который надышаться не мог, зарываясь лицом в мокрые волосы Мэл.

— Наш генерал уже и забыл, что он ранен был, — засмеялся Киих, поглядывая на Мэл, которую спрятали за широкой спиной.

— Жива, — повторял Ян как мантру, сжимая Мэл в объятиях.

— Жива, но если ты еще сильнее сожмешь меня, то от меня мало что останется, — рассмеялась Мэл и погладила по голове Дешерота, приглаживая его мокрые волосы и разглаживая морщинки на лбу.

И вот, наконец, через час она сидит в главном зале, за огромным столом и слушает приключения трех послов к Накао Стаакс и все никак не может понять, почему Накао согласилась ей помочь. Ведь совсем недавно ее выбросили за ненадобностью, и даже легкого пути пожелали. Тайи сидел рядом с ней и по праву старшинства рода пересказывал слова сказанные Накао, все что он смог услышать пока они находились в родном замке и что по его мнению задумала Накао: — Тут все просто, она решила, что помочь дочери лучше, чем смотреть, как рушится ее жизнь под каблучком Накашима.

«Как же я мало знаю о мире великих. Но я бы посмотрела на этот мир, с их точки зрения. Может, стоит навестить матушку?»

— О чем задумалась? — Питер, сидящий рядом с ней, уже на правах советника и полностью вылеченный ею, положил свою ладонь ей на колено и заглянул в фиалковые глаза.

— Хочу навестить матушку, — высказала Мэл и в зале наступила тишина. На Мэл сейчас смотрели все мужчины, и не только. В глазах мальчишек сквозил страх, руки Лилла, который расставлял посуду, дрогнули, а Конрад сел за стол и покачал головой, пытаясь рассказать самому себе, что их госпожа не сошла с ума, а ее желание навестить матушку, лишь ее блажь.

— И что ты там забыла, госпожа? — Атис, сидящий напротив Мэл, первым высказал сове отношение к ее решению. Сидящие вокруг Мэл мужчины хором начали противиться этому, рассказывая, что они больше не дадут ей рисковать, что она будет сидеть в замке и ждать их, а они как истинные мужчины будут собирать войска для захвата столицы.

Лишь один Тайи согласился с ее доводами: — Согласен. Нужно перетянуть ее на свою сторону. У нас нет другого выхода.

— А Накашима должна знать, что творит ее дочь. А ведь она еще не стала королевой, — кивнула Мэл, соглашаясь с братом. Тайи посмотрел на сестру: — А потом навестим Теффану, только чем она нам поможет?

— Покажем ей другую сторону медали, ту, где темная магия владеет миром, без света, — прошептала Мэл и оторвалась от голубых глаз брата.

— Тогда может, начнем с нее?

ГЛАВА 10 В споре рождается истина…

Золотоволосая женщина в золотом одеянии сидела в глубоком кресле и читала отчет. В отчете, написанном глубоким и довольно витиеватым почерком, были описаны последние события, произошедшие в империи.

— Эта девчонка отличается от матери. И ведь начала с того, чтобы устранить бывшую претендентку, — Теффана улыбнулась своим словам и подняла голову, вглядываясь в стоящего у двери, замершего советника. — Джос как думаешь, она это затеяла втайне от матери?

Стоящий у двери советник отмер и поднял голову, встречаясь с золотыми глазами Теффаны: — Это нарушает наши законы, потому думаю Накашима не в курсе выходки дочери.

— Согласна, потому завтра навестим будущую королеву. Нужно сразу поставить ее на место, а то ведь мои дочери станут потом для нее мишенью номер один, — Теффана покачала головой и отпустила советника, который с удовольствием исчез за резной дверью, мысленно разрешая себе выдохнуть.

«Гревин, по слухам была всегда тиха и покорна матери, но вот тебе девочка дали свободу и что мы видим… Ты еще не стала королевой, но уже переделала дворец и наградила Мэлисенту проклятием. Завтра хочу посмотреть на эту выскочку. Накашима, неужели ты ошиблась? Если мы совершили ошибку, придется ли нам за нее расплачиваться? И насколько будет горькой плата?»

Теффана обвела взглядом кабинет и вздохнула. Она любила этот дворец и его обитателей. У нее двадцать дочерей, у каждой свой гарем и свой замок, и каждый год каждая из ее дочерей отчитывается перед матерью о положении дел в своей провинции. А советники Теффаны ежемесячно присылают отчеты с земель вверенных им. И то, имея целый штат слуг и шпионов, она не дала согласие ни на одну из своих дочерей, потому что власть развращает, дает мнимую надежду на вседозволенность. А кто лучше женщины не знает, на что может пойти женщина, если ей дать эту свободу?

Теффана отложила отчеты и встала. Одиночество ее не тяготило, ее тяготила власть. Она устала от нее, но и прекрасно понимала, что пока она может контролировать магию жизни, текущую в своих детях, пока ее власть безгранична, она может устранить любую угрозу. Но долго ли она сможет выдерживать такие нагрузки? Она стара. Слишком стара. Ее мужья, те, кто был с ней с первых минут, уже давно погибли, умерли или просто исчезли, не позволяя быть ей обузой. Новые мужчины, которых она брала в свою постель, ее больше боялись, чем любили. В ее возрасте, прожив тысячи лет,