Кошелек или жизнь? - Марина Серова

— У-у, — кивнула Кораблиха и показала пальцами: один.

— А где Николай? Мужик, который приходил? Здесь?

— Угу, у-у, — кивнула она, показывая на дверь комнаты.

— А девушка?

— У-у, — продолжала кивать она головой. Прямо как в передаче «Жизнь животных», где недавно человекообразных обезьян показывали.

— Наемники эти твои? Охрана? Сколько всего? — Татьяна показала на руке четыре пальца. Понятно, значит, трое — один временно лежит в отрубе, двое на воротах, один в комнате.

— Жить хочешь? Или как? — спросила я Татьяну зловеще в ухо — аж у самой по спине мурашки поползли.

— У-у-у-у, — закивала женщина с новой силой. Она так и не видела, кто стоит за ее спиной, но уже дрожала всем своим худосочным телом, словно и правда пришла смерть с косой. А точнее, со ржавой отверткой.

— Тогда слушай меня внимательно. Сейчас ты их всех, своих телохранителей, отпустишь. А потом поговорим. Учти, дача окружена, веди себя хорошо. Я вот здесь спрячусь, посмотрю на твое поведение. Если что — тебе первой конец. Лучше не начинай.

Татьяна шустро кивала, как китайский болванчик, — как только голова еще не оторвалась? А я отпустила ее из рук, спряталась в прихожей за занавеску и подумала: «Правильно ли я делаю? Ведь ничего не поймешь, что здесь происходит, просто черт знает что творится».

Почетный караул у калитки, охрана, людей зачем-то в плен захватывают… Как в этой кутерьме разобраться, что к чему? В странную историю я вляпалась, как обычно. Но, судя по всему, Татьяна полностью поверила моим словам, что теперь за ней с каждой груши следят по десять человек, потому что уже через несколько минут из дома, громко разговаривая с хозяйкой, вышел молодой человек, я услышала, как он говорил на ходу:

— Ну вот, только зря приперлись. Как знаешь. А Максимка, что же, опять остается? Во, пристроился! Переговорить бы с ним…

— Иди, иди, не надо. Сами разберемся, — толкала она мальчишку в спину, который недовольно проворчал:

— Сроду мне ничего не говорят. Как дурак на побегушках.

Потихоньку выглянув в дверной проем, я видела, что мужики возле калитки тоже недоуменно пожали плечами, о чем-то между собой переговорили, потом один из них выкатил из гаража машину, открылись ворота, незаметные в заборе…

Уф, уехали! Такое ощущение, что в саду сразу и воздух посвежее стал, не такой наэлектризованный.

Татьяна Федоровна медленно возвращалась к дому, и на нее было жалко смотреть. Плечи опущены, как у старухи, лицо серое и еще больше заостренное.

Вот идиотизм, неужели и правда поверила, что ее дача окружена, а сама она кому-то нужна до смерти? Кому? Для чего? Нет, ничего решительно в этой истории мне пока что было непонятно.

Когда Кораблева зашла в дом, я наконец-то вышла из угла на свет, и она застыла изумленно, узнав мое лицо.

— Ты? — только и проговорила она, присаживаясь прямо в коридоре на какую-то первую попавшуюся лавочку. — Как же я не догадалась? Ну ладно, ваша взяла. Но все равно поговорим еще — а то слишком жирно будет…

«Ты про что, тетенька?» — хотела я спросить, но вовремя удержалась.

— А сейчас пройдемте в комнату, и вы мне дадите подробные показания, — сказала я как можно более сурово. — Милиция.

При виде моей красной корочки, разумеется фальшивой, на лице Татьяны Кораблевой отразилась целая гамма сложных чувств — начиная от возмущения и до разочарования.

— Как? Вы из органов?

— Глухая, что ли?

— Сами пришли? Я же не обращалась…

— Послушайте, пройдемте в дом. Первым делом — где наши сотрудники?

— Какие? Николай, что ли? Он тоже ваш? — еще больше изумилась Татьяна, а я почувствовала, что перегибаю палку, и приняла грозный недоступный вид, как настоящий страж порядка.

И Николай, и Катя лежали в маленькой темной комнате на кровати со связанными руками, ногами и кляпами во рту — ровненько так лежали, как два барашка перед закланием, только даже блеять не могли. Интересная мода в этом доме — всем рты чем попало затыкать.

Первой, как и полагается по законам высшего света, я развязала прекрасную даму, пунцовую как роза.

— Сука! Где Сашка? — завопила прекрасная дама, как только путь словам был наконец-то открыт. — Что значат слова: спроси жену? Говори, быстро.

Катя уже даже пыталась лягать Кораблеву ногами, пришлось останавливать строгим армейским окриком.

— Теперь и сомневаться нечего! Это все она. Где Сашка? — громогласно закричал Николай, которому тоже был развязан язык. Впечатляющий получился дуэт, ничего не скажешь.

— А говорите, милиция? — усомнилась сразу Татьяна и заозиралась по сторонам. — Какая же это милиция? Вы чего мне?

— Нормальная. Советская, точнее — российская, — сказала я, перехватывая и фиксируя сзади освободившейся веревкой ее руки. — Садитесь, гражданочка. Сейчас будем проводить допрос с пристрастием. Что это вы за военизированное шоу у себя на даче устраиваете?

— Все вы врете! Никакая вы не милиция! Караул! Самоуправством занимаетесь. Да я вас за это за решетку засажу! Убивают! — громко заверещала Кораблева, но тут же увидела перед глазами крепкий кулак Николая весьма впечатляющих размеров.

— Будешь орать дальше? — коротко спросил Николай.

— Не имеете права. Где разрешение на арест? — затрепыхалась Кораблева, несколько сбавив тон, но вдвоем с Николаем мы ее скрутили быстро.

— Да я сейчас ее убью! Где Сашка? — бросилась на пленную Катя, вцепилась ей в волосы. Раздался визг, как будто сцепились две кошки. И обе из-за лысого, облезлого кота. Нет, не понимаю. Что за странные вкусы у этих женщин. Вот Николай со своей загорелой мускулатурой и грубоватыми шуточками хотя бы на настоящего мужика похож — из таких, на которых можно опереться в трудную минуту. Уж если бы пришлось выбирать — мой выбор пал бы на него.

— Всем молчать! — закричала я, чувствуя, что всякое человеческое терпение кончается. — Прекратите! А то я сейчас…

И в этот момент сзади получила удар по голове, увидела в воздухе обломки стула, после чего сразу же наступила ночь, хоть я вроде бы совсем недавно неплохо выспалась. И тоже сразу замолчала.

Вот это был ударчик! Через некоторое время мне удалось кое-как открыть глаза, но все вокруг виделось расплывчато, как в тумане. Точнее, было такое ощущение, что вся комната заполнена мыльными пузырями разных размеров — и большими и маленькими, которые тихо качаются в воздухе и никак не хотят лопаться. Что за чертовщина! Я поморгала, и пузырей слегка поубавилось. Затем набрала в легкие воздух и дунула изо всех сил в покачивающееся пространство. Все пузыри исчезли, лишь два голубых круга упорно маячили перед глазами, и чем более появлялась резкость, тем понятнее становилось, что это чьи-то глаза. И зрение и память возвращались — ну конечно, это были большие голубые глаза Кати, которые смотрели на меня с нескрываемым испугом.