Уходящий тропою возврата - Александр Забусов

Вместе с Горбылем на зов, топая и шумно раздвигая ветви, прибежали и остальные бойцы.

– Гляди!

В двух десятках шагов от полосы дороги начиналось болото, поглотившее лес. Прямо из зелени болотины торчали сухие стволы берез, осины. Вдали островные возвышенности позволяли деревьям выживать, зеленеть распустившимися листьями. У самой кромки воды, замутненной, потревоженной, кривичи увидели множество людских трупов, сброшенных с возвышенности твердой почвы. Открывшееся взгляду царство мертвых пополнялось не один день, даже не один месяц. Виднелись обглоданные кости и черепа, истлевшие обрывки одежды, клоки волос. От разложившихся останков посвежее тянуло гнилостным духом, вызывающим рвотные позывы. Двое из горбылевской команды, не сумев перебороть отвращения, вывернули свои желудки наизнанку, выблевав все, что съели два часа назад в северянском селище.

– Чего продукты переводите? – недовольно заметил Горбыль. – Еще неизвестно, когда теперь поесть сможем.

Он прошел дальше вдоль кромки, разглядывая масштабы своеобразной братской могилы. Словно показывая, что он лезет в чужое хозяйство, в десяти шагах от него из плоской поверхности зеленого бархата болотного ковра высунулось непонятно что, проскользнув длинным, толстым телом, похожим на гофру земляного червя, снова ушло на глубину, заставив Сашку отступить от болота, выхватить клинок.

– Тьфу, нечистая сила, в рот тебе ноги. Напугал, зараза. Инвалидом сделать хочешь?

Кветан тронул за плечо.

– Идем, глянешь, батька.

– Чего тут еще глядеть? И так все ясно.

– Идем.

Кветан указал на десяток свежих трупов, судя по всему сегодняшний сброс. Изуродованные неимоверно, с вырванными кадыками, выгрызанными кусками плоти, перепачканные кровью, сломанными куклами они валялись в одном месте.

– Вон тот купчина, который ехал с возницей на одной телеге. Теперь ясно, что это точно наш караван вели.

Издали, с левой стороны от сгрудившихся у болота бойцов, послышался безутешный горький плач, заставивший сжаться сердца. Юнцы без команды ломанулись в ту сторону. Стадное чувство заставило Горбыля бежать вместе со всеми. Кому-то, кто выжил, требовалась помощь.

У самого болота, у мелкого кустарника, сидела красивая девушка с распущенными, спутанными волосами. Слезы лились потоком из светло-синих глаз, с шеи на вышитую рубашку струилось монисто речного жемчуга, бликуя искрами под лучами пробившегося через листву солнца. Она протянула руки к подбежавшему первым Наседе, и тот послушно подал навстречу свои, завороженный красотой незнакомки.

– Сто-ой! – послышался позади толпы голос Жвара. Злодейка, уцепившись за руки юнца, с невероятной силой потянула парня за собой в топь. Горбыль на автомате ухватил своего воина за широкий кожаный ремень, уперся, не давая красавице исполнить мерзкий план. Юнцы от происходящего действа встали в ступор. Жвар, протиснувшись между живыми статуями, проскочив мимо Горбыля и Наседы, от всей души взмахнул саблей из-за спины, снес красивую голову с лебединой шеи.

– Вх-хы, – выдохнул на излете клинка.

Голова покатилась в болото, а из освобожденного от головы среза Наседу обрызгало струей жидкости, отдаленно напоминающей кровь. Сила безголовой красавицы ослабла, хватка рук осталась. Горбыль вместе с Наседой выдернул из болота тело девицы, увидев которое от отпустившего напряжения и нервов зашелся безудержным смехом. Красивые изгибы тела под рубахой, высокая грудь и аппетитная задница заканчивались толстыми гусиными лапами с грубой кожей и черными перепонками ласт.

– Болотница это! – отдуваясь от бега, выпалил Жвар. – Почитай, сродственница русалки. Я же кричал, стой! Али не слышал никто?

– Молодец, Жвар, в этом цирке хоть один умный нашелся.

– Спасибо, батька! – наконец-то избавившись от рук болотной нежити, пролепетал Наседа.

– Жвара благодари. Домой вернемся, седмицу казарму драить будешь. В одиночку! Чтоб знал в следующий раз, куда руки протягивать.

– Батька! – Мал перстом показывал на болото, выпучив глаза от удивления.

Все глянули в указанном направлении. У сухой березы, на кочке сидел, держа в руке сучковатый посох, седой дедок с широким желтым лицом. Заметив, что на него смотрят, поднял кулак вверх, вытянутым указательным пальцем погрозил, скорее всего, конкретно Горбылю:

– Попомнишь еще!

Разнесся над болотом скрипучий голос.

– Не грози, угребище. За болотом бы своим смотрел лучше. Устроил здесь залежи триппера. Старый маразматик!

Горбыль сложил левую руку на внутреннюю сторону локтя правой руки, приподняв резко кулак в характерном жесте. Отвернувшись и демонстративно больше не обращая внимания на деда, отдал приказ:

– По коням!

Уже выходя из леса и умостившись в седле, спросил:

– Жвар, что за крендель был на болоте?

– Батька, это болотняник, родич водяного. Хозяин этого болота.

– Ну, я где-то так и представлял. Все! Двинулись дальше.

Раскинувшаяся среди леса деревня в десяток изб удручала взгляд всем своим видом. Покосившиеся изгороди, пустые проемы окон, незакрытые двери, еще державшиеся на ременных петлях. Во дворах не мычало, не кудахтало, не гавкало никакой живности. На задних дворах стояли пустые телеги, с колесами, вросшими в грунт. У изб буйство некошеной травы переходило на ленту уличной дороги. Сады в запустении. Повалены на землю столбы чуров, когда-то хранивших род от посягательства нежити. Даже в небе над деревушкой клубилась, играя и резвясь, немалая стая ворон, то сходясь, то распадаясь, поднимаясь ввысь и опускаясь, пролетая над самыми коньками крыш. Устав, стая рассаживалась по крышам, каркая, делилась впечатлениями от игрищ. Раздолье для пернатых, главное и жрачки на болоте завались. Проголодаются, полетят на поклевку.

– Ка-аг, ка-аг! Ка-аг! – слышалось на всю округу.

Так жить можно. Сытно и весело.

Издали наблюдая за пернатым царством, Горбыль мотнул подбородком в сторону деревни, посылая разведать обстановку в ней. Гостил с Кветаном в маскхалатах поверх кольчуг, с арбалетами в руках, пригибаясь к земле, побежали к строениям. Перепрыгнули изгородь, прижимаясь к подогнанным бревнам стены, обошли избу. Никого! Обошли вторую, третью. Заглядывая за пустую конюшню, скорей по запаху, чем визуально, наткнулись на два полуобглоданных человеческих тела. Видимо, их слегка прикопали землей, да воронье, чуя поживу, разрыло лакомство, использовало по своему назначению. Дальше – больше. В следующем дворе прямо в центре лежал труп лошади со вздувшимся от дневной жары животом. Птицы труп поклевали, да погибла-то она от того, что какая-то нечисть разорвала ей горло, вырвав из него большой шмат мяса. В саду с борта пустой телеги, выпачканное в меду, свисало тело мужчины, изуродованного до неузнаваемости, все погрызенное и поклеванное. Исходивший от него запах говорил о том, что висит он здесь не меньше седмицы.