Раздвоение - Федор Федорович Метлицкий
Шрифт:
Интервал:
Ему, наверно, все равно, рушатся связи или нет, он ко всему приспособится.
Пашка Семенов надувался удовлетворением:
— Слава богу, отъехало все утонченное, нервное. Нужно очистить культуру от всего иностранного. Вернуть нашу историю, с ее широтой и нравственностью.
Игорек поддакнул:
— Пусть, наконец, вылезут на экран мужики с бородищами. Пусть ухают, машут плетками.
Лицо Жени Гольца стало неприятным.
— Это потому, что нам наложили санкции на иностранные фильмы и книги. Вот и пытаемся заместить своим, посконным.
Заспорили о новом мире, который возникнет на очищенном от старья месте. Женя Гольц гнул свое:
— Говорят: грядет совершенно новый мир. Отменяется старая мировая система отношений, старая культура, ковыряющаяся в личных страданиях литература. Кто их отменил? Две слишком пристрастные цивилизации! Чтобы видеть истину, нужно как можно дальше отстраниться от их распрей. Так и в культуре, литературе, и в любом деле. Закон остранения. Тогда можно понять, что человечество оставляет, а что ему обуза.
Пашка поморщился.
— Это что-то от утонченного и нервного, которое уже отъехало.
Иванов, угнетенный своей бедой, заговорил мрачно:
— А может быть, все проще? Близость апокалипсиса никого не остужает, наоборот, разжигает. Наверно, правильно некоторые авторы пишут: наслаждение и смерть зачаровывают свою жертву, повергая в оцепенение. Воробушек, кому угрожает сокол, сам бросается к нему в клюв, чтобы избавиться от ужаса. Желание и есть страх. Человечество устало, слишком пресыщено, и больше не способно получать удовольствие. И только близость смерти еще способна дать его.
Разговоры казались пустыми. Приятели замолкли. Глаза Гольца были грустными. Чиновник Ухов замкнулся в себе, тянул водку маленькими глотками. Правильный Паша Семенов с удовольствием закусывал и добродушно глядел на товарищей.
Один Иванов был целиком в своей тревоге, не слышал в себе неприязни ни к кому, только слегка царапали особые мнения друзей. Чуждые убеждения ничего не значили перед человеческой бедой.
Что с нами случилось? Почему дружба исчезает в неприязненности, как будто идеология независимо от нас заслоняет человеческое тепло, нажитое годами молодости? Почему нельзя любить и дружить независимо от устроения мозгов? Или отчуждение возникает еще раньше, скрыто, и проявляется лишь, когда надо выбирать, с кем ты.
Наверно, с некоторыми уже не придется собираться вместе, нас уже ничего не связывает.
15
Родители встретили сына со страхом. Вон как вырос — ужас! — таких и берут в армию.
Он с увлечением рассказывал об учебе в знаменитом старинном университете. Об университетской библиотеке, в которой можно полистать манускрипты далеких времен, до начала книгопечатания.
Иванов узнавал в нем себя молодого, всеядного и мечущегося, но уже в чудесном пузыре мировой культуры, не позволяющей уйти в тупые убеждения.
Он рвался в Королевский парк, где любил гулять, когда был еще ребенком.
Снова зашли под высокие своды великолепных вековых дубов, кипарисов и голубых елок. Был конец лета, деревья и растения оделись в яркой красную и желтую листву.
Было людно, тихо играла музыка. Пары гуляли с собачками в ошейниках, мигающих красными лампочками.
Словно и не было тени, нависшей над всеми.
Они забрели в лабиринт, на красную кирпичную пыль дорожек, скрытых подстриженными кустами над головой. Лабиринт оказался маленьким и совсем не запутанным. Однажды в детстве сын спрятался в нем от отца, и вдруг понял, что он один, и нет выхода. Закричал, Иванов испуганно бросился к нему, поднял на руки, и тот стиснул отца, захлебываясь слезами.
На детской площадке сын попытался зачерпнуть маленьким экскаватором песок, но длинные колени на позволяли двигаться. Потом полез на гимнастические снаряды, с увлечением отжимался. С замиранием следил отец за тем, как он старается крутиться на турнике.
Следил за ним со странным чувством, что видит его в последний раз. Только теперь понял, сколько он значил. Раньше было только легкое беспокойство, когда его не было: не простудился бы, не попал бы под колеса…
____
Иванов вспомнил…
Когда мы в Королевском парке резвились на спортивных снарядах, ему стало тяжело, я потрогал его лоб, он так и пышет жаром. Мы поспешили домой.
У него была очень высокая температура, постоянно кашлял, болела голова, апатия, сонливость и вялость.
Когда он потерял сознание, все сузилось на нем одном.
В клинике определили свиной грипп. Было страшно, ведь пандемия давно закончилась! Шесть дней он был без сознания, била лихорадка, и мы с мамой не отходили от него…
Однажды он открыл глаза. Мы заплакали.
16
Из воспоминаний…
Жена обнимала сына, гладила руками, страшась отойти. Он терпеливо пережидал родную, не отстраняясь.
Я стоял в стороне, не видя выхода. Словно отрывали часть меня, и это не заживет.
— Ну, ладно, мамуля! — наконец, отстранил он мать. — Не так страшно, я же айтишник, буду управлять дронами, далеко от передовой. И, кроме того, работать над искусственным интеллектом для беспилотников.
Сын не понимал, что такое война, но чувствовал, что заставляют вторгаться в совершенно другое страшное пространство, не похожее на его светлое и любящее творческое окружение. Но это был риск «у бездны на краю», чего он никогда не испытывал. Конечно, это неправое дело, но оно резко ускорит какое-то разрешение. Придет совершенно новое, небывалое в его до сих пор счастливую жизнь, в которой чего-то недоставало. Какой будет тогда новая жизнь?
Я пожалел, что создавал ему тепличные условия, не готовил его настоящим мачо, могущим выжить в любых обстоятельствах. Почему не учил его защищаться? Преодолевать трудности, боль? Ведь, он еще птенец!
Мать совала ему сумку с термобельем, теплыми носками, любимыми конфетами, что сын покорно принял, чтобы не обидеть. Мы поехали за ним «в место дислокации» для спецподготовки — учебную часть, где он должен был тренироваться в качестве резервиста.
Когда его оторвали от нас, мы стали ждать его звонков. Он отвечал, что все хорошо, но не хватает необходимого снаряжения, современной техники, — разленившаяся в вечном мире военщина ничего не подготовила. Они только строились и спали. Генералы списывают ответственность за бардак на лейтенантиков… Впервые попали под обстрел… Уже осенние холода, спим в палатках, дали буржуйки, топим чем придется. Спасибо за термобелье, спасает.
____
Звонки от сына стали все реже. Их часто вывозили на учения куда-то. Последний звонок был осенью. Мы не знали, что он в это время был уже на передовой. Звонил с чужого номера, разговор длился минуту, не больше. Сын удивил нас фразой:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!