Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю» - Майкл Бут

Любой городской житель знает – обезличенность и ощущение потерянности порождают дефицит ответственности и доверия. Когда многие узнают в лицо окружающих, получается прямо обратный эффект. Вот один из примеров. Когда я впервые переехал жить в Данию, то стоило мне (как я считал, обоснованно) посигналить другому водителю или пешеходу, мой датский пассажир морщился и шипел: «А что, если они тебя знают?» Понятно, что это мелочь, но я убежден в том, что высокий уровень взаимосвязей между людьми влияет на все, начиная от статистики преступности и до количества проявлений альтруизма. Причем шансов на то, что бескорыстный поступок будет замечен и получит широкую известность, в таком обществе намного больше.

Единственная странная аномалия в этом смысле – правила хорошего тона. Здесь датчан вместе со всеми остальными скандинавскими странами постиг полный провал. С точки зрения англичанина, датчане кажутся фантастически грубыми и невежливыми людьми. Как-то мне объяснили это явление как своего рода «извращенный эгалитаризм»: «Ты ничем не важнее, чем я, поэтому у меня есть полное право толкнуть твою тележку в супермаркете». Вряд ли я когда-нибудь смогу примириться с брутальной скандинавской грубостью (хуже всех в этом плане, как мы убедимся позже, шведы). А еще они налево и направо сыплют словом fuck – в рекламе, детских книжках, церквях, где угодно. Это сильно огорчает американцев и мою маму.

Наверное, неслучайно самые счастливые на свете люди в то же время самые общительные и доверчивые. Мне хотелось побольше узнать, как связаны между собой эти три изначальных элемента датского характера, и я согласился поучаствовать в неделе хорового пения вместе с женой и детьми. Каждое лето эта неделя проходит в идиллическом городке Теннер в южной Ютландии на границе с Германией. Я решил сам ощутить тот позитив, который датчане черпают из своего коллективизма, из своих так называемых занятий третьего рода. А что может быть более коллективным в стране коллективистов, чем собраться вместе и попеть популярные песенки семидесятых – восьмидесятых годов?

План следующий: мы приезжаем вечером в воскресенье и следующие пять дней репетируем программу из десятка песен, которую в пятницу вечером исполним для публики. Большинство участников хора живет в одном хостеле, поэтому мы будем завтракать, обедать и ужинать вместе, а по вечерам развлекаться совместным исполнением других популярных датских песен и религиозных гимнов.

Это была чудесная возможность окунуться в рай датского коллективизма, но на самом деле всю эту неделю я испытывал серьезный дискомфорт. Я подробнее расскажу об этом в другой главе, но, возможно, слова «хостел» и «религиозные гимны» уже подсказали вам правильный ответ.

Практически все мои коллеги по хору (в этом году их целых четыреста – рекордное число) – старшего, среднего или пожилого возраста, все без исключения белые и в подавляющем большинстве это госслужащие. У меня нет с ними почти ничего общего, но это моя проблема. На самом деле мое отличие от них оказалось очень полезным: оно позволило наблюдать за происходящим несколько отстраненно. Вскоре я понял, что передо мной – замечательная метафора сплоченности, доверия и коллективизма скандинавских народов.

Тому, кто когда-либо пел в хоре, это покажется само собой разумеющимся. Но меня поразило, как каждый из участников старается петь в унисон с остальными, будучи уверен, что если он сфальшивит, перепутает темп или слова, то может положиться на других и дождаться знакомого места. Эти четыреста человек съехались из разных уголков Дании не просто потому, что любят петь – они хотят петь вместе. И это легко понять. Хоровое пение – благотворный и трогательный опыт осознания силы коллектива: переплетающиеся голоса сливаются и взмывают ввысь на восходящих потоках единения и взаимного доверия. Это общественный капитал с музыкальным сопровождением.

Как проявляется взаимное доверие в других областях жизни датского общества? «Неужели датчане действительно не привязывают свои велосипеды?» – спросила меня как-то ведущая британской радиопрограммы, которая явно смотрела на этот регион сквозь розовые очки. Нет, в Копенгагене их привязывают и ставят на замок, но за городом незапертые дома, автомобили и велосипеды – обычная картина. Вдоль деревенских дорог выставлены на продажу фрукты и овощи, и расплатиться за них можно, просто положив деньги в стоящую рядом копилку. Я уже упоминал о том, что датчане спокойно оставляют малышей в колясках перед входом в кафе или в магазин. Часто даже 6–7-летним детям разрешают самим ездить на велосипеде в школу и обратно.

Кроме этих нескольких примеров, мне не пришло в голову никаких подтверждений особой доверчивости датчан. В конце концов, расплатиться за придорожные покупки через копилку можно и в английской глубинке, а любая датская газета полна историй о местных мошенниках, контрабандистах, жуликах и аферистах. (Когда мы обсуждали все это с моим датским издателем, он сказал, что больше доверяет шведам. «Им просто в голову не приходит, что можно соврать или обмануть».)

Мне стало любопытно: как можно измерить уровень взаимного доверия в обществе? Оказалось, что это на удивление просто.

«Людям задают вопрос: «Насколько, по вашему мнению, можно доверять другим в вашей стране?» – говорит Кристиан Бъорнскоф, доцент кафедры экономики местного университета Орхуса – второго по величине города Дании. Ветреным весенним днем мы разговариваем в полутемном кафе в центре города.

Например, в опросе «Евробарометр», который проводится в Евросоюзе, есть вопрос: «Можно ли в целом доверять большинству людей или следует проявлять осторожность?» Свой ответ надо оценить по десятибалльной шкале. По ответам датчан можно сделать вывод, что они не только самые доверчивые, но и самые надежные. Ведь «люди» из вопроса – по определению, соотечественники (если спрашивают американцев, то это будут американцы).

Бъорнскоф, эксперт по вопросам общественного доверия, субъективной оценки благополучия и степени удовлетворенности жизнью, рассказал о нескольких показательных исследованиях в этой области. «В 1990-х годах проводился эксперимент с бумажниками. Их оставляли на виду в разных городах мира, а затем считали, сколько из них было возвращено [этот опыт проводил в 1996 году журнал Reader's Digest]. Больше всего бумажников возвращали там, где люди больше говорили о доверии друг к другу. Единственными странами, где вернули все бумажники, оказались Норвегия и Дания. Мне казалось, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но два года назад датский телеканал TV2 пытался повторить этот опыт на Центральном вокзале в Копенгагене, и у них ничего не получилось. Стоило оставить где-то бумажник, как его подбирали и бежали вдогонку, чтобы вернуть!»

Бъорнскоф считает, что доверие не просто сплачивает общество и укрепляет связи между людьми, но и оказывает благотворное влияние на экономику Дании. По его подсчетам, благодаря взаимному доверию только в системе правосудия ежегодно экономится 15 000 датских крон (это около 1500 фунтов стерлингов) на человека. Известно также, что не менее 25 процентов ВВП страны обеспечивает социальный капитал. Это значительная часть экономики – ее вполне достаточно, чтобы покрывать издержки государства на развитую систему социального обеспечения.