На краю могилы - Джанин Фрост

— Мне больно, — были его первые слова.

От его охрипшего голоса у меня на глаза навернулись слезы. Вэтой короткой фразе слышалось отчаяние.

Кости кивнул:

— Скоро станет легче, приятель. Можешь мне поверить.

Тэйт посмотрел на себя и слизнул кровь в тех местах, кудамог дотянуться. Затем остановился и уставился прямо в камеру:

— Кэт!

Я потянулась вперед и нажала кнопку, позволяющую ему насслышать:

— Я здесь, Тэйт. Мы все здесь.

Тэйт закрыл глаза.

— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким, —пробормотал он.

Мне вдруг стало очень стыдно, и голос задрожал:

— Все в порядке, Тэйт. Ты…

— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким! — резкоповторил он, снова дергаясь в зажимах.

— Котенок, — на экране появился Кости, — тырасстраиваешь его, а это мешает контролировать жажду крови. Выполни егопросьбу.

Чувство вины усилилось. Было это простым совпадением илиТэйт понял, как мне неприятно наблюдать за его пробуждением? Черт, я никудышныйкомандир и уж тем более — друг.

— Я ухожу, — постаралась произнести я как можноспокойнее. — Тэйт, я навещу тебя, когда тебе станет лучше.

Потом я вышла из комнаты, даже не оглянувшись на возобновившиесявопли.

Телефонный звонок раздался, когда я сидела за столом иглядела в пустоту. На экране высветился мамин номер, и я помедлила: не былонастроения с ней общаться. Обычно в это время мама спала, поэтому я решилаответить:

— Привет, мам.

— Кэтрин… — Она замолчала, а я ждала, постукиваяпальцем по крышке стола. Затем прозвучали слова, от которых я чуть не свалиласьсо стула: — Я решила прийти на твою свадьбу.

Я еще раз посмотрела на номер телефона — никакой ошибки,говорила моя мать.

— Ты пьяна? — выдавила я, когда дар речи вернулся.

Она вздохнула:

— Я всегда была против твоей свадьбы с вампиром, но мненадоело, что он вечно стоит между нами.

Наверное, пришельцы ее подменили. Это было единственноеобъяснение, пришедшее мне в голову.

— Значит… ты придешь на нашу свадьбу? — только исмогла я повторить.

— Именно это я и сказала, не так ли? —откликнулась она с намеком на ее обычную раздражительность.

— Гм… отлично!

Проклятье, даже не знаю, что сказать! Я была в шоке.

— Не думаю, что ты позволишь мне принять участие вподготовке, — произнесла она одновременно с вызовом и неуверенностью вголосе.

Если я еще шире открою рот, вывих челюсти мне обеспечен…

— Это выло бы чудесно, — пробормотала я.

— Хорошо. Мы можем сегодня поужинать вместе, чтобы всеобсудить?

Я уже хотела извиниться и сослаться на занятость, нопомедлила. Тэйт не хотел, чтобы я смотрела видеозаписи о его обращении ввампира. А Кости после обеда должен был поехать в аэропорт — встретить Аннет. Ямогла бы в это время заскочить к матери и освободиться к его возвращению.

— Как насчет позднего обеда вместо ужина? Скажем, околочетырех часов?

— Прекрасно, Кэтрин. — Она явно хотела сказатьчто-то еще. Я ожидала возгласа вроде «С первым апреля!», но на календаре —ноябрь, для розыгрышей рановато. — Я жду тебя в четыре.

На рассвете, когда Кости, сдав Дэйву пост рядом с Тэйтом,пришел в мой кабинет, я все еще не оправилась от шока: превращение Тэйта ввампира, неожиданное смягчение моей матери… Этот день я надолго запомню!

Кости предложил подбросить меня по дороге в аэропорт изабрать на обратном пути, но я отказалась — так я рисковала остаться в нужныймомент без машины, если настроение матери изменится, а это было очень дажевероятно. Кроме того, не хотелось, чтобы первый настоящий разговор дочери с матерьюбыл прерван появлением Кости в сопровождении незнакомого вампира. Вряд ли мамасдержится при виде стольких клыков, а Аннет и в лучшие дни действовала мне нанервы…

И как я объяснила бы, кто она такая? Познакомься, мама, этоАннет. В семнадцатом веке, когда Кости был жиголо, она платила ему, чтобы он сней спал, но после двух столетий траханья они стали друзьями.

Пожалуй, я решусь представить Аннет матери только в случаеполного удаления мозга!

— Не могу поверить, что она хочет поговорить о нашейсвадьбе, — пожаловалась я Кости, садясь в свою машину.

Он ответил с самым серьезным видом:

— Она никогда не забывала о вашем родстве. Ты могла быобвенчаться с самим сатаной, и даже это не заставило бы ее от тебя отказаться.Она любит тебя, Котенок, хотя и тщательно скрывает свои чувства. — Потомон невесело усмехнулся. — Хочешь, я позвоню тебе через час, чтобы ты могласослаться на срочный вызов и избавиться от ее общества?

— А вдруг что-нибудь случится с Тэйтом? — спросилая. — Может, мне не уезжать?

— С твоим приятелем все в порядке. Теперь ему ничто неугрожает, кроме удара серебряным кинжалом в сердце. Так что можешь спокойнонавестить свою маму. И позвони, если захочешь, чтобы я приехал и укусил ее.

На базе мне было решительно нечем заняться. Тэйт ещенесколько дней проведет в камере. Мы по очевидным причинам не планировалиникаких операций. Самое подходящее время навестить мать и убедиться вискренности ее желания положить конец размолвкам.

— Держи телефон под рукой, — невесело пошутила я,кивнула Кости и тронулась с места.

От базы до матери минут тридцать езды. Она тоже жила вРичмонде, но в его сельской части; окрестности напоминали район Огайо, вкотором она выросла. И достаточно близко к Дону — на случай непредвиденныхосложнений. Подъехав к дому, я остановилась и вдруг заметила, что ставни давнонуждаются в свежей краске. В прошлый раз они выглядели так же? Господи, какдавно я не приезжала к ней!

Едва выйдя из машины, я замерла. Спину сковал ужас, и он небыл связан с давностью моего последнего визита. Судя по потоку энергии,исходящему из дома, мать была не одна. Кто бы там ни находился, у него небилось сердце. Я потянулась к сумочке, где на всякий случай припряталанесколько серебряных кинжалов. Вдруг раздался чей-то злобный смех.

— Я бы на твоем месте не делал этого, малышка, —произнес за моей спиной ненавистный голос.

Дверь маминого дома распахнулась. Она стояла на пороге, атемноволосый вампир, чья внешность показалась мне смутно знакомой, почтиласково сжимал руками ее шею.

Оборачиваться было ни к чему: я и так знала, что сзади стоитмой отец.

Макс, мой отец, вышел из-за деревьев футах в тридцати оттого места, где стояла я. Ветерок шевелил его рыжие волосы; на меня смотрели будтомои собственные глаза. Но больше всего поражала переносная ракетная установкана плече Макса. В другой руке еще имелось ружье. Разительное несоответствиеэтих двух видов оружия чуть не вызвало у меня приступ истерического смеха.