Жена колдуна — сама ведьма - Карина Иноземцева

— За работу. Быстро! — строго произнесла я. Девочки бросились в рассыпную по комнатам. — Мне тоже надо занятся чем-то, — тихо шепнула я.

Возле меня Ульяна появилась. Она заглянула мне в лицо и поджала губы.

— Терем не жалко?

— Жалко, — призналась я. — Мне вдовой хорошо в нем жилось. Но меня ждет другой угол и там все уже есть.

Положила сверток на лавку и уронила голову на ладони.

Мне не хочется уезжать из деревни. Я здесь ко всем привыкла. Люди ко мне тоже хорошо относились, с уважением. А вдруг, в Кандрашовке таких как я презирают? Чинить беды станут, травить мою дочь. Я взглянула на девочку и поджала губы. Если что с моим ребенком сделают, я же разозлюсь. Не сдержусь и проклятья нашлю.

В это время Ульяна заинтересованно попрыгала возле свертка и натуженно засопела, ожидая от меня действий.

Тяжко вздохнув, я развернула тряпицу.

Ооооххх!

Платье! Полностью белое! А вышивка серебриться на солнечном свету! И нет ни сантиметра свободной ткани, так что кажется будто платье сверкает как звезды в ночи!

— Прям по тебе! — восхищенно воскликнула девушка. — Будто за знакомой невестой ехал. И откуп готов, и приданное, и платье. Точно женится собирался.

Я отвернулась.

Может, ему как колдуну вещий сон приснился, поэтому он подготовленный?

Если он по сну за мной пришел, значит все у нас должно быть хорошо. Надеюсь.

— За работу, — прикрикнула я и прижала платье к себе.

Бог с тобой, Радим, посмотрим как уживаться вместе будем. Обижать меня нельзя, а за дочку я и сама готова стать упырихой.

7

Вечером вернулся хозяин с ярмарки и сразу натолкнулся на целую гору узелков. Даже я понимала, что нам нужна вторая телега. Но мне было жалко расставаться с нажитым имуществом. К тому же я не знала, что есть в моем новом доме.

— Все? — бровь мужчины приподнялась.

— Еще коза, — невозмутимо сообщила я. — Козленка другим хозяевам оставлю. Она у меня покладистая и привыкшая, — добавила я для убедительности.

В сенцах стояла лишь я и он. Ульяна лишние уши увела купальню растапливать, ведь перед свадьбой положено хорошо отпариться.

Мужчина удивленно обвел взглядом гору моих тряпок и покачал головой.

— Только личные вещи. Козу тоже возьмем, — согласился он лишь на это.

— Но..., — начала я.

— Я сейчас сам перебирать начну. Выкину больше.

Я поджала губы. Понимаю что моих личных вещей очень много, но жалко было расставаться с зановесками и скатерками. Постельное белье и ткани для нарядов тоже жалко. Даже цветочный горшок не хочу оставлять, который мне гончар местный сделал, когда хотел чтобы приласкала.

Но нетерпящий возражений взгляд, говорит, что я тогда за телегой пойду своими ногами. Еще и в руках все тащить буду.

— Тогда, это и это, — начала я перебирать и в результате оставила действительно лишь личные вещи и отрезы разной ткани.

— Хорошо, — кивнул мужчина и направился за стол.

Ох, как я нелюблю, когда муж хмурится. Так и жду от него болезненный тычок под ребра. Но Радим еще ни разу на меня даже голос не повысил. Все что он требует говорит размеренно, спокойно.

Ужин повторился. Теперь Ульянка не ушла к себе ночевать. Девица осталась в хозяйском доме, как приживалка. Она очень хотела забрать у меня Марьяну, но я не отдала.

У меня последняя свободная ночь, а меня маленьких радостей лишают. Позже я ведь не смогу уткнуться Марьяше в волосенки и тихо нашептать ей прибаутку.

Утром я проснулась из-за громыхания посуды и девичьих слов.

Оказалось что вся семья девочек пришла мне свадьбу справлять. Мать их на кухне сидела и готовила яства. Отец где-то Радиму помогал, девочки бегали по двору, а мальчишки столы устанавливали и дорожку от калитки до крыльца крыли деревом.

— Расшумелись, — буркнула я и пошла умываться.

Чем ближе час к обеду, тем хуже я себя чуствовала. Хотелось выгнать всех помощников и отказаться от свадьбы. Тут и страхи проснулись и мужа я решила Лешим окрестить, потому что он за бороду глаза свои прятал, а свой хвостик лентой подвязывал. Решила что дети у нас страшненькие будут. Я начила рассматривать свою жизнь в замужестве с плохой стороны. Даже вспомнила, что у Радима руки большие, не в пример Прохоровых. Если он махнет ими, то неприменно зашибет. Марьяшу вообще по стеночке размажет.

Накатило на меня вообщем. Закрылась я в своей комнатке, поплакала, успокоилась, умылась, да наряжаться пошла.

Благодаря Ульяне я о дочери не переживала. Поэтому смело бегала по дому не боясь что малышка вцепится в юбку и будет мной же затоптана.

Надев платье, гребнем причесала свои короткие волосы. Покров мне не нужен — не девица, а волосы спрятать очень хотелось.

— Семислава, — услышала я от двери в комнату, — я рада за тебя.

В проеме стояла Вета, она хоть и качалась как былинка на ветру, но выглядела счастливой. В ее руках был букет из полевых цветов.

Неуж-то сама собирала, родимая?

— Веточка, заходи, — подошла к девушке, усадила ее на табурет. — Зачем же ты встала, горемычная? Неймется тебе что ли? Свадеб никогда не видела?

Она усмехнулась и пропела нежным голоском:

— Чтобы Церковник и Ведьма сходились, никогда не видела. Бабы местные ждут, когда ты рядом с ним в жабу превратишься или хотя бы в кошку черную.

Я засмеялась, понимая, что местный люд не переубедить ни в чем. Хорошо, что меня в образе жабы не искали, а то бы в болоте потонули.

— Вот, укрась голову свою, — Вета протянула мне цветы и улыбнулась. — Чтобы муж твою красу видел.

Бутоны в короткие волосы не шли. Поэтому Вета мне быстро венок сплела.

— На счастье семейное и на удачу в начинании, — прошептала она и возложила веночек на мою голову. — Скучать буду по тебе, — она улыбнулась мне. — Уезжай и больше не горюй, — тепло обняла меня девушка. — Ну, все, а то жених горемычный, невесты недождется.

Шла я на свадебку собственную. Слышала, как во дворе люд честной развлекался и пел. А возле меня сразу вторая жена старосты появилась, будто пес злобный на дверь поглядывала и меня собой прикрывала. Попробуй подойди.

Во дворе послышалось громогласное:

...Все-то