Моя и точка! - Алекс Чер

— Ты хорват? — она сдвинулась, когда он перестал опираться о парапет и просто встал рядом, прижавшись бедром к её колену.

— Наполовину. Далмос, как говорят у нас. Я из Далмации. Это побережье Андриатики.

— А семья? Жена, дети у тебя есть?

Он отрицательно качнул головой и загадочно усмехнулся.

— Ты… — она подбирала слово как бы помягче назвать нетрадиционную сексуальную ориентацию. Хотя и самой было смешно как такое вообще пришло ей в голову. И глупо было задавать этот вопрос, когда у неё сбивалось дыхание от его настойчивых прикосновений. Но она рискнула. — Ты живёшь с другом?

Он засмеялся так искренне, что Ия даже не смутилась своей бестактности.

— Тебе правда хочется так думать? Нѝсам пэ̀дэр, дра̀га, — он посмотрел так, что Ия сглотнула. И она откуда-то точно знала, что значит «драга» на его языке.

— Нѝсам дра̀га, — она покачала головой, сложив из его фразы «я не пидарас, дорогая» свою: «я не дорогая», желая сказать: не твоя дорогая. Но он понял.

— Тко зна, — приподнял бровь, так и не сводя с неё глаз.

«Матка боска! У меня ребёнок в томографе, а я тут стою и мечтаю отдаться этому мужлану со всей страстью, на которую только способна. Матка боска!» — безжалостно точно сложила она в слова то, что сейчас чувствовала. То, что вообще к нему чувствовала с самой первой встречи.

И пусть это было совсем даже по-польски, а не по-хорватски, хуже всего не то, что это внезапное откровение Ию даже не испугало. А то, что после стольких лет брака она вдруг так остро ощутила сколько в ней этой нерастраченной страсти. И как же хочется! Порой тупо хочется. Чтобы до хрипоты, до дрожи, до подкашивающих коленей… и его потное тело, и сильные руки… и, мать твою, оргазм за оргазмом, оргазм за оргазмом…

Она просто подумала, а тело уже ответило мучительным спазмом в том месте, что оказывается умело тосковать. Даже больше: уже невыносимо тосковало по тому органу, что один создан природой унимать эту тоску. И плохая, очень плохая девочка Ия даже нецеломудренно представила его в боевой готовности в ближайших к ней мужских трусах.

Вот какого, спрашивается, органа?

А ведь этот Марко просто стоял рядом и просто смотрел, а внутри неё уже разгорелся такой пожар, что хоть тащи этого далмоса в туалет прямо в педиатрии.

«Ну точно перенервничала, — усмехнулась Ия, когда раздался топот детских ног по лестнице. — Я люблю мужа. Я хочу мужа. Просто у меня слишком долго не было хорошего секса — вот и всё».

В «переглядки» с Марко Ия, конечно, проиграла, поспешно опустив глаза, и как от липкой паутины, спешно-спешно избавляясь от своих грязных мыслей.

— Мама, смотри, — разложила Вероника рядом с ней свои покупки. И принялась оживлённо рассказывать, что она выбрала и почему.

А Ия думала о том, что разгадала загадку, почему она была так агрессивно настроена к Марко. Он пугал её тем, что сказал: «До встречи!», и они снова встретились. Тем, что носил дорогие вещи, но чистил бассейны. Даже тем, что муж его словно не замечал. Но больше всего её напрягало, что с самой первой встречи он вызывал у неё это безобразно откровенное неконтролируемое желание выпрыгнуть из трусов. И раздражал тем, что провоцировал его своими пронзительными взглядами, а теперь ещё и совсем не нечаянными прикосновениями, и ничуть не робкими намёками.

Но разве он в этом виноват? Дело разве в нём?

Нет, дело в ней. Это Ия не знала, как с этим справиться. Когда вопрошала: Как? Но ловила себя на мысли: А стоит ли?

Вот и нечего тогда валить с больной головы на здоровую.

«Девушка, держите себя в руках!» — скомандовала она себе и улыбнулась Марко.

Доктор сказал, что у них всё хорошо. Но на всякий случай нужно понаблюдать за ребёнком несколько дней.

И когда им пожелали больше не проверять головой прочность «Камазов» и проводили до двери с пожеланием счастливого пути, Ия искренне растерялась:

— И всё? А заполнить кучу бумаг? А заплатить, в конце концов? — допрашивала она Марко в коридоре.

— Это моя забота, — подхватил он Аринку на руки, замотав в полотенце — единственное, что у неё было с собой из «одежды», а Веронику просто обнял, и вместе с ними развернулся. — Я всё решу, и обо всём позабочусь, если ты мне позволишь. Не забивай себе этим голову.

И она не забивала. Всю дорогу. Разве что спросила, откуда Марко знал, что можно приехать в университет. На что получила исчерпывающее пожатие плечами: «Просто знал».

Всю дорогу девочки рассказывали Марко всякие «страшилки» — истории, что приключались с другими детьми. Истории, что видимо, навевала любая больница. Как однажды в школе одну девочку вырвало прямо на учительницу. А другая девочка упала на горных лыжах и сломала ногу. И потом ходила в школу на костылях.

— А один мальчик… — отталкивали они друг друга, высовываясь в проём между кресел, и Ника уступила младшей сестре, но Ия их перебила, заставив сесть и пристегнуться.

Хотя это было уже бессмысленно. Ворота заскрипели, сдвигаясь и впуская их на территорию дома. И они первые выскочили из машины и понеслись к папе. Его машина стояла у дома, значит, он приехал.

Ию Марко тоже высадил. Она не видела, как парковался он — её ноги едва коснулись земли, но уже по тому, как припарковал машину муж, она знала, что Марат недоволен.

— Мой зайчик, ты как? — прижав Аринку к груди, Марат разглядывал замазанную зелёнкой ранку на голове. Потом заглянул в глаза. — Как себя чувствуешь? Голова не кружится?

— Всё хорошо, пап, — обняла она его ручонками, полотенце сползло на пол. И Марат, проводив взглядом дочь, побежавшую к себе, брезгливо поднял его с пола.

— Ты вообще в своём уме? Я спрашиваю: ты нормальная женщина? — швырнул он в Ию полотенце. — Ты в этом возила ребёнка в больницу?

Полотенце прилетело бы ей в лицо, если бы она его не поймала.

— Марат, некогда было её переодевать, и она… — уже страшась того, что должна сказать, сглотнула Ия, — потеряла сознание.

— А ты? Ты, блядь, была где, когда твой ребёнок упал в воду? Чесала языком или пизду о какой-нибудь угол, оставив их без присмотра.

— Ты почему так со мной разговариваешь, Марат? — не веря своим ушам, покачала головой Ия. — Успокойся, пожалуйста, или давай потом поговорим, — попыталась она пройти мимо него, но он не позволил.

— Почему я так с тобой разговариваю? — схватил он её за руку. — А как я должен разговаривать с женщиной, которая вылакала ведро коктейля и чуть не угробила ребёнка?

— Ты делаешь мне больно, — попыталась она вырваться из его захвата.

— Нет, это ты сделала мне больно. Очень больно! Я приехал — никого нет, у бассейна кровь. И никто не удосужился мне даже позвонить и объяснить, что случилось.