Крыша мира. Карфаген - Владислав Выставной

– А со мной туда, значит, можно?

– Ты совсем другой.

– Да что ты про меня вообще знаешь?! Дура оранжерейная…

– Я видела тебя там, на двенадцатом уровне, когда ты произносил свои речи…

– Ты была на средних уровнях? Что ты там делала?

Диана растерянно моргнула, словно не зная, что сказать. С трудом произнесла:

– Я была у гадалки. У ясновидящей. Она предрекла мне тебя…

Перед глазами у Змея потемнело от ощущения нереальности происходящего. Трудно было поверить, что существуют еще такие вот оторванные от реальности дуры. Хуже всего было то, что эта дура – не такая уж дура. Бывает так: вроде и человек неглупый, а как ляпнет что-то, понимаешь – идиот.

– Твою мать… – процедил Змей. – Скажи, на элитных уровнях все такие?

– Какие?

– На голову больные! Теперь я понимаю, почему Карфаген катится в ад. Слышала такое: рыба гниет с головы?

Она смотрела на него спокойно, будто дурак в этой ситуации – он сам. Она просто давала ему выговориться – знала мужчин как облупленных: мужик поорет, поругается – и сделает так, как ей надо. Потому что она-то как раз все решила и его жалкий лепет просто списывала на стресс.

Когда он замолчал и уставился на девушку в ожидании ответа, она просто спросила:

– Поможешь спрятать тело?

Труп бросили в огромной морозильной камере, среди впечатляющих запасов замороженных продуктов. Змей мрачно отметил про себя: если бы голодные люди из дальних шахт увидели все это, обитателей элитных уровней порвали бы на куски. Последние, видимо, прекрасно понимали ситуацию, оттого и отделили себя от простых смертных мощными пластами горной породы, железными перемычками и сворой злобных, до зубов вооруженных псов – блюстителей.

– Его будут искать, – сплевывая, сказал Змей. – Не думала об этом?

Он брезгливо стирал кровь с рукава кожаной куртки, не понимая, зачем помогает этой безумной женщине. Наверное, где-то в глубине души чувствовал вину за то, что дал ей повод надеяться на взаимность.

– Формально он сейчас инспектирует дальние штольни, – сказала Диана. – Пока его хватятся, мы уже будем далеко отсюда.

– Ты, кажется, не поняла, – раздраженно проговорил Змей. – Нет никаких «мы». Есть ты и я. И теперь каждый будет решать свои проблемы самостоятельно. Не надо меня провожать – я найду выход.

Он неторопливо отправился по длинному коридору мимо подсобного помещения, где располагались кладовые и морозильные камеры. Апартаменты покойного Зама поражали размахом. Посредник примерно представлял себе, где находится выход, но еще не знал, как будет проходить через посты и кордоны. Главное – он хотел побыстрее сбежать от этой скучающей нимфоманки.

– Стой! – крикнула она. – Ты не можешь уйти вот так просто!

– Еще как могу, – не оборачиваясь, сказал он.

– Ты пожалеешь!

– Возможно.

– Я… Я… – она задохнулась от бешенства. – Я тебя уничтожу…

– Не стоит. Просто забудь меня.

Змей услышал за спиной характерный щелчок. Обернувшись, увидел во вскинутой руке девушки направленный на него дрожащий ствол пистолета. Сунул руку в карман и продемонстрировал ей ладонь со сверкающими полированными патронами.

– Как полагаешь, я стал бы надеяться на твою сдержанность после того, что видел? – усмехнулся он. – Наверное, ты привыкла заметать неудачи под ковер и начинать заново, а мне неохота быть неудавшейся страницей, которую порвут на кусочки.

– Я все равно достану тебя! – почти прорычала Диана. Она даже в лице изменилась, ее черты обострились, придав на секунду ей почти демонический вид. – Ты меня умолять станешь – но будет поздно!

Ему стало не по себе. «Похоже, я оскорбил не ту женщину. И она меня действительно не простит. С другой стороны – какие у меня варианты? Подкаблучником я отродясь не был и начинать не собираюсь».

Он молча развернулся и пошел дальше.

– Ты еще пожалеешь! – в интонациях девицы появилась мольба. Голос ее потерял пугающую металлическую жесткость. – Прости, я не хотела тебя обидеть. Прости, ну пожалуйста…

Змей слышал за своей спиной ее рыдания и понимал: властная красавица не забудет, что он стал свидетелем ее унижения и слабости. Но все это будет потом. Сейчас главным для него было выбраться из этого комфортабельного сумасшедшего дома.

Мягкие звуки рояля убаюкивали. Мориц сидел с закрытыми глазами, наслаждаясь крепким ароматным кофе и живой музыкой. Такая возможность выпадала не часто – лишь в редкие моменты посещения «прайм-объема – в простонародье это называлось «элитными уровнями». Разумеется, его не пустили бы сюда просто так, по желанию. Сюда нужен был вызов – от тех, кто обладал такими правами. В этом крылось одно из преимуществ его профессии: специалист по особым поручениям был довольно востребован у элиты, а значит, он мог иногда позволить себе посидеть в дорогом кафе, ловко притворяющемся «настоящим» – какие существовали лишь до Катастрофы. Как в агросекторе умудрялись выращивать кофе на гидропонике – он ума приложить не мог. Но, как говорится, кто платит – тот и заказывает музыку. Правда, крохотная чашечка этого прекрасного напитка стоила немалой доли гонорара, выплачиваемого заказчиком, но там, внизу, в «масс-объеме» не было ни настоящей музыки, ни настоящего кофе. Даже самые дорогие кабаки, облюбованные сравнительно состоятельными торговцами и главарями неприкасаемых, и близко не дотягивали до того, к чему привыкла «верхушка» Карфагена. Тут, конечно, претензий быть не могло: обитавшие здесь и устанавливали правила. Когда-то они руководили проектированием и строительством подземного убежища, потом решали, кто спасется, а кто останется по ту сторону створов – и сгорит в адском пламени мировой Катастрофы. И если какой-нибудь выскочка со дна жизни хотел хоть чуть-чуть прикоснуться к высшим благам – ему приходилось как следует вертеться в чужих интересах.

Мужчина высыпал на столик горсть монет, кивнул официанту, выправкой и белоснежной формой напоминавшему офицера парусного флота. Официант давно знал посетителя, но по-прежнему смотрел на него с чувством превосходства. Он понимал про Морица главное: тот чужак, плебей, вынырнувший на время из своей выгребной ямы. Этого проходимца, по мнению высокомерного работника заведения, следовало бы гнать отсюда – но кафе должно было держать марку. К тому же даже туповатому официанту было понятно: если человек при деньгах и находится здесь по приглашению – значит, не ему, прислужнику, проявлять инициативу. Поэтому единственным проявлением надменности с его стороны были презрительный взгляд и оттопыренная нижняя губа.

«Черт с ним, пусть кривит свои козьи морды, – лениво подумал Мориц. – Жаль только, нет времени посидеть подольше, наслаждаясь джазом. Этот тощий парень за роялем – просто виртуоз. Печально, но он станет одной из первых жертв разъяренной толпы, которая однажды ворвется сюда, сметая все на своем пути, вымещая обиду и злость за годы унижений».