Кинг-Конг-Теория - Виржини Депант

Но пока я набралась смелости и встретилась с первым клиентом, дома. Хороший дядька, лет шестидесяти, он все время курил черные сигареты и много говорил во время секса. Он казался очень одиноким и был со мной удивительно мил. Не знаю, выгляжу ли я неловкой, или хрупкой, или, наоборот, чересчур внушительной, а может, мне просто повезло, но впоследствии это подтвердилось: клиенты держались со мной довольно приветливо, внимательно и даже нежно. Совсем не так, как в реальной жизни, по правде говоря. Насколько я помню – а я вполне уверена в своей памяти, – трудно было выдерживать не их агрессию, презрение или что-то из их предпочтений, а скорее их одиночество, грусть, бледную кожу, жалкую робость, их обнаженные недостатки и неприкрытые слабости. Их старость, их желание ощутить своим старым телом свежую плоть. Их толстые животы, маленькие писюньки, отвисшие жопы и пожелтевшие зубы. Именно их хрупкость осложняла дело. Ведь с теми, кого можно было презирать или ненавидеть, можно было делать это, оставаясь наглухо закрытой. Срубить побольше бабла, не тратя много времени, и выкинуть из головы. Но в моем скромном опыте мужчины были нагружены человечностью, уязвимостью, тоской. И это оставалось надолго, липло, как угрызения совести.

С другой стороны, чисто физически мне было несложно прикасаться к коже другого, предоставлять свою, раздвигать перед ними ноги, раскрывать свое нутро, все свое тело чужому запаху. Преодолеть телесное отвращение не составляло проблемы. Это была своего рода благотворительность, пусть и тарифицированная. Клиентам было важно, чтобы я притворялась, что мне не противны их пристрастия и не удивляют их физические недостатки, и это было так заметно, что идти в этом им навстречу было в конечном счете благодарным делом.

Передо мной открылся новый мир, где деньги имели совсем другую ценность. Мир женщин, которые играют в эту игру. То, что ты зарабатывала за сорок часов неблагодарной пахоты, здесь предлагалось за неполных два часа. Конечно, к этому надо прибавить время на подготовку, плюс эпиляция, макияж, маникюр, покупка одежды и косметики, белья, латексных штучек. Но все равно это были шикарные условия труда. Мужчины, которые могут себе это позволить, часто любят платить за женщин. Я смогла в этом убедиться. Для одних поход к шлюхе – это жесткий ритуал, они платят наличными и строго оговаривают сценарий. Другие предпочитают, чтобы это приобретало форму связи, они называют это либертинажем, требуют приносить им чеки или говорить, что ты конкретно хочешь в подарок. Такая игра в папочку.

«Подчеркнем, что тех, кто просит деньги в обмен на свои сексуальные услуги, в силу их деятельности именуют “проститутками” или “проститутами” – статус нелегитимный, даже нелегальный, – в то время как тех, кто платит за секс, обычно никак не выделяют из мужского населения в целом», – пишет Гейл Фитерсон в «Призме проституции». Сказать, что ты трахалась за деньги, – это обособить себя, стать предметом всевозможных фантазий. Это никак не безобидно. Другое дело – сказать, что ходишь к шлюхам. Это не делает мужчину не таким, как другие, не маркирует как-то иначе его сексуальность, ни в чем его не предопределяет. Клиенты проституток представляются разнородной группой: по мотивациям и способам поведения, по своим социальным, расовым, возрастным и культурным категориям. А вот женщин, которые делают эту работу, моментально стигматизируют и записывают в одну-единственную категорию – жертв. Во Франции большинство не рискует открыто говорить о своей работе, зная, что это неприемлемо. Они должны молчать. В действие приводится все тот же механизм. От них требуется, чтобы они были запятнаны. Чтобы они скулили, как побитые собаки, что их обидели, заставили, вынудили, в противном случае им мало не покажется. Не страшно, что они в этом не выживут – наоборот, гораздо страшнее, если они скажут, что эта работенка не такая уж ужасающая. И дело не только в том, что любая работа унизительна и тяжела. Но и в том, что многие мужчины ни с кем больше не бывают так любезны, как со шлюхами.

За два года через меня прошло около пятидесяти клиентов. Когда мне была нужна наличность, я заходила в минитель, на один лионский сервер. За десять минут я выписывала множество номеров мужчин, которые искали встречи в тот же день. Чаще всего это были приехавшие в командировку. В Лионе спрос превышал предложение, можно было позволить себе выбирать клиентов, что делало работу приятнее. Из разговоров с теми, кто «приходил» часто, я узнала, что они тоже довольно легко находят то, что ищут. Если клиентов было много и они быстро получали желаемое, значит, и нас было достаточно. Получается, в эпизодических подработках проституцией нет ничего необычного. Исключительно в моем случае только то, что я говорю об этом. Эта работа, которой можно заниматься лишь в строжайшей тайне, на самом деле просто высокооплачиваемая работа для низко- или неквалифицированных женщин.

Уже в Париже, работая в салонах «эротического массажа» или в пип-шоу, в перерывах между клиентами я часто болтала с другими девчонками. Их биографии были очень разными и с точки зрения коллективного сознания совершенно неожиданными для «такой работы». Первый раз в массажный салон я пришла из левой тусовки, где всегда слышала – да и сама верила, – что проститутки – это жертвы системы, которая ими манипулирует и так или иначе загоняет в угол. В реальности все оказалось совсем иначе. Дверь мне открыла сногсшибательная Черная[16] девушка, одна из самых красивых женщин, что я видела не на экране. Таких людей трудно сделать объектами жалости. Потом мы подружились, она была немного моложе меня, гораздо лучше моего интегрирована в общество, имела приличный стаж работы косметологиней, была помолвлена с парнем, которого обожала, у нее было отличное чувство юмора и прекрасный музыкальный вкус. Я видела, что она сильна, трудолюбива, решительна. Она трезво мыслила и прочно стояла на ногах, в отличие от меня и многих других моих подруг. Ничего общего с моими представлениями о профессиональных проститутках. На нее был очень высокий спрос, ежедневно она зарабатывала целое состояние, но деньгами не швырялась, а добросовестно откладывала. В то же время, что и я, в этот салон устроилась миниатюрная брюнетка – она как раз вернулась из Югославии, где полгода работала в гуманитарной миссии. У нее был диплом бизнес-школы, но когда пришло время искать «нормальную работу», она растерялась. Салоны она решила попробовать по случайности. Своему парню говорила, что работает секретаршей в большой конторе. Она не собиралась задерживаться здесь надолго. С ней мы вели долгие разговоры о странности этой работы, которая нас обеих поражала.

Единственным, что мне удалось найти общего у всех встреченных девушек, – помимо, конечно, отсутствия денег, – было то, что они не говорили о том, чем занимаются. Женские секретики. От друзей, от семьи, от бойфрендов или мужей. Думаю, большинство делали точно так же, как и я: поработали несколько раз, некоторое время, а потом занялись чем-то совсем другим.

Люди изображают невероятное удивление, когда говоришь им, что работала на панели, но здесь та же история, что и с изнасилованием: чистое лицемерие. Если бы можно было провести перепись, мы были бы потрясены, узнав, сколько девушек на самом деле уже продавали незнакомцам секс за деньги. И это потрясение было бы лицемерным, потому что в нашей культуре граница между соблазнением и проституцией размыта и в глубине души все это понимают.