Дым - Катя Саммер

— А зачем это она приходила? — пыхтит Макс.

— Я уже где-то видел ее, — бормочет Палыч, пока его не осеняет, к моему глубочайшему сожалению: — Точно, пожар! Она же была на том выезде? Девятиэтажка!

— И ничему жизнь не учит? — намекают на дурные приметы и неудачные знакомства в прошлом.

Есть у пожарных нерушимые заповеди, о которых знает каждый. Например, «только прибыл — думай о воде», или «туши по огню, а не по дыму». И смысл одной из них не привязываться к тем, кого спас, не переносить работу в жизнь — плохо заканчивается.

— Заткнись, — не без улыбки отвечаю Максу, имея в виду то, что говорю.

— Значит, понравилась.

И понеслась. Этим же для обсуждения моей личной жизни даже я не нужен. Поэтому отпиваю из бокала и возвращаю взгляд к бару, рядом с которым видел Юну недавно. Сейчас ее там нет, впрочем, как и по периметру. Только через несколько минут появляется в зале с тем самым официантом, который должен сменить ее, и я, засмотревшись, откидываюсь на спинку стула.

Понравилась? Определенно. Что-то в ней есть. С первого взгляда понравилась, но так часто случалось. Я привык не идти на поводу у инстинктов — секса хватает, на голодном пайке не сижу. И все равно стоило признать — понравилась. Сильно. Своей непосредственностью, искренним «спасибо», которого не дождешься при нашей-то работе, тем, как цеплялась за маленькую дочь — не хуже львицы в дикой природе.

Появление в части смешало представление о девчонке: она пришла с рисунком этим несуразным, глаза бегали растерянно. Я подумал, ерунду несет, ребенка использует, чтобы познакомиться ближе, разозлился — она отвлекала от работы. Только после случайной встречи в больнице сопоставил части картины и… захотелось ей чем-то помочь.

Но пожарные не рыцари. Они мчат на вызовы к тем, кто засыпает с сигаретой и включенным электронагревателем, а не подвозят симпатичных девушек до дома. Поэтому забил, забыл, но позже, черт возьми, увидел этот бар. И ее — опять другую, теперь краснеющую от любого моего слова, хоть и все равно бойкую. Сбежала — я пошел за ней. Мне интересно, почему нет? Я люблю ошибаться в догадках, а тут уже дважды промазал.

Сейчас Юна стоит метрах в пяти и делает вид, что меня не существует и у нас не было того разговора на веранде. Уже знаю: не позову — не подойдет. Высокая, тонкая, с темными густыми волосами, завязанными в плотную косу, и большими, будто перманентно испуганными глазами. От девчонки веяло сладостями и чем-то легким. Гораздо более приятным, чем дым и машинное масло, которые не перебивал ни один существующий одеколон.

— Эй, Юна! — кричу громко, заставив замолкнуть и наш стол, и пару соседних.

Девчонка вздрагивает, замирает, но в мою сторону не оборачивается, зарабатывая себе новые и новые очки. Я люблю кошки-мышки, особенно когда мышки такие гордые. Правда, официант рядом все равно смело подталкивает ее к нам.

— Освободи, — толкаю Макса, чтобы двигался по дивану и прижал Палыча к стене. Юне уступаю место во главе стола. Макс только успевает открыть рот, чтобы возмутиться, а я уже падаю рядом с ним. — Тебе взять что-нибудь?

Мой вопрос Юне звучит под смешок в ухо. Максу не жить на отработке нормативов, и он это прекрасно понимает лишь по одному моему взгляду.

— Нет, спасибо, — тихо, поджав губы, она вешает на спинку кресла ветровку и садится сама.

— Малыш, — врезается в разговор тонкий голос официанта, — лови момент. Может, апероль? Или «Секс на пляже»?

Шея и щеки девчонки покрываются красными пятнами. Она сжимается вся, но стойко выдавливает улыбку.

— Ничего не нужно, я выпила воды.

— Скука, малыш, — бросает ей блондин перед тем, как заменить тарелки и уйти.

— Может, познакомишь с подружкой? — Макс уже лезет через плечо, улыбается во весь рот, будто зубов не жалко. Нет, ему точно конец. И тот факт, что навеселе, не смягчит моей мести.

— Это моя знакомая Юна. Юна, этот до хрена любопытный оболтус — Макс.

— Я работаю с Дымом, кстати.

— И тушит он лучше, чем играет в карты, — под недовольное кряхтение напоминаю о долге, который тому придется вернуть, если не прикусит язык. — Рядом с ним, как ты уже, наверное, поняла, виновник торжества Палыч, у которого золотые руки. Напротив Мишаня, Мишаня, помаши нам. — Разомлевший и добрейшей души здоровяк подает знак. — Он незаменимый человек в карауле, легко поднимает больше ста килограмм. Еще Алан, наш водитель, который знает все дороги в городе, и…

— Приятно познакомиться. Снова, — смущает Юну.

— И Чайковский, — продолжаю, а девчонка приподнимает брови.

— Чайковский? Потому что сочиняет музыку? — спрашивает с таким наивным блеском в глазах.

— Потому что Петр Ильич. Но наш тоже интеллигент в душе, да?

— Сто пудов.

— Ну, где-то очень глубоко, — смеюсь. — По музыкальной части у нас в коллективе Палыч. — Наклоняюсь ближе, только Юна слышит меня. — Кстати, не знаешь, можно договориться, чтобы гитару на одну песню одолжили?

На сцене музыканты как раз поют про группу крови на рукаве.

— Не уверена, нужно спрашивать.

Я тихо напоминаю Максу, чтобы смотался да разведал, пока все не напились, и он скачет через спинку дивана. Сюрприз для Палыча был бы хороший.

— Как Лиса?

— Нормально.

— У Юны есть маленькая дочь, — поясняю мужикам, что не отрывают от нас глаз, — которой нравятся пожарные.

— А пожарные нравятся только дочке? — хохочет Алан.

Трусливая зайка сводит острые коленки и впивается пальцами в стул — я наблюдаю за ней исподтишка. И все же храбрится, улыбается, подыгрывает.

— Меня тоже восхищает ваша профессия, — пять слов, а у мужиков уже слюни текут, они бы целыми днями слушали дифирамбы. — Я не представляла раньше, как много вы делаете на пожаре. Думала, пожарные просто заливают здание водой.

— А как она говорит «пожарные», слышите? — плывет Чайковский и сразу же умничает следом: — На самом деле, у нас в машине есть даже штабной стол, где схемы рисуют. Так что мы не только в огонь ходим.

— И как вам не страшно заходить в огонь? — Ее и без того большие глаза распахиваются шире.

— Страшно.

— Только дураки не боятся.

Я киваю парням, сам отвечаю тихо и откровенно.

— Ты об этом не думаешь. Страшно становится после, когда понимаешь, где побывал.

— Да и огонь-то не самое ужасное, — комментирует Мишаня. — От дыма погибает гораздо больше народу. Современная квартира состоит из материалов, которые при горении выделяют жутко токсичные вещества.

— Ой, запел умник, глянь на него! — дразнит Чайковский и сам тут же красуется: — Но Прометей, украв однажды огонь у Зевса, работкой нас обеспечил на все времена.