Моя любовь когда-нибудь очнется - Чарльз Мартин

У Папы были свои пристрастия. В частности, он был неравнодушен к рабочим комбинезонам из джинсовой ткани, к карманным ножам и к рисовым хлопьям «Райс криспиз». И если любовь к хорошей одежде и хорошим ножам свойственны большинству фермеров, то рисовые хлопья были его, так сказать, индивидуальной причудой. Обычно Папа доставал из буфета сковородку, наполнял ее хлопьями до краев, сверху клал резаные персики, заливал полупинтой сливок и уничтожал все в один присест. Не удивительно, что первыми словами, которые я сумел прочесть, когда выучил буквы, были «рисовые хлопья».

Дедушка и бабушка появились на свет в бедных фермерских семьях и не получили хорошего образования. Их юность пришлась на годы перед Великой депрессией, когда доллар еще чего-то стоил, поэтому им приходилось работать не покладая рук, чтобы не умереть с голода. О высшем образовании они и не помышляли, но не воображайте, будто мои бабушка и дед были малограмотными, ограниченными людьми. Напротив, они всегда стремились к знаниям, только добывать их им приходилось не за школьной партой и не в университетской аудитории. Папа изучал агрономию, пользуясь любыми книгами и брошюрами, какие только мог достать, и добился прекрасных успехов, совмещая теорию с практикой: за шестьдесят с лишним лет, на протяжении которых мой дед обрабатывал свой земельный участок, он почти никогда не оставался без урожая. Со временем его известность распространилась довольно широко – бывало, люди приезжали в Диггер за несколько десятков миль, чтобы только встретиться с ним и попросить у него совета. Сроки посева и подкормки, лучшие удобрения, борьба с вредителями – Папа щедро делился своими знаниями с каждым, кто обращался к нему за помощью.

Пока дед пахал и боронил, бабушка готовила и шила. Но поздно вечером, сняв фартук и повесив его на заднюю сетчатую дверь, она открывала книгу. У нас, конечно, был телевизор, но я всегда предпочитал слушать бабушку. После того как диктор программы новостей сообщал, что в мире все спокойно, Папа выключал телевизор, и бабушка начинала читать нам вслух.

Если, возвращаясь из школы, я видел, что Папа работает на тракторе, я бежал к нему через пастбище, взбирался на колени и слушал, как он рассказывает о преимуществах многоуровневого дренажа, о том, каким был сегодняшний рассвет, о запахе послеполуденного дождя, о вкусе молочной кукурузы – и о бабушке. Когда наши волосы покрывались слоем пыли, а шеи обгорали под лучами клонящегося к закату солнца, мы невольно начинали принюхиваться, ловя в воздухе запахи приготовленного бабушкой ужина. Еще какое-то время спустя Папа разворачивал трактор, и мы мчались к дому, словно две гончие, которых неотвратимо влечет запах дичи.

Как-то утром, когда мне было лет двенадцать, я собирался в школу. Перед тем как отправиться в душ, я сделал погромче приемник, настроенный на волну местной рок-н-ролльной станции. Ее ведущим был тогда довольно развязный диджей, кумир всех моих сверстников, да и мне он тоже нравился. Не успел я, однако, отправиться в ванную, как в мою комнату заглянул Папа. Приподняв бровь, он уменьшил громкость и сказал:

– Сынок, я редко указываю тебе, что ты должен делать, но сегодня я скажу тебе вот что… Ты можешь слушать это… – Он показал на приемник, который после поворота рукоятки настройки передавал музыку кантри. – Или это… – Папа немного повернул ручку, настроив приемник на местную евангелистскую станцию, и из динамика полились религиозные гимны. – Но не то, что́ ты слушал только что.

Сейчас я понимаю, что в тот день дед сделал для меня очень много. Фактически, он определил мою жизнь на много лет вперед. Послушайте песню Вилли Нельсона[9] «Моими героями всегда были ковбои», и вы поймете, что́ я имею в виду. Папа ничего мне не навязывал, он просто познакомил меня с теми песнями, которые любил сам, и дал мне возможность сделать свой выбор. И я его сделал. Любопытно, что примерно в то же самое время, переключая программы нашего пыльного «Зенита», который принимал всего три канала, я наткнулся на сериал «Придурки из Хаззарда»[10]. Заглавной музыкальной темой фильма оказалась песня, которую исполняли те же голоса, которые я хорошо знал по радиопередачам, и это каким-то образом укрепило мою уверенность в Папиной правоте.

Очень скоро я стал планировать свою неделю таким образом, чтобы освободить вечер пятницы. Папа и бабушка смотрели «Придурков» вместе со мной, потому что дальше по программе показывали «Даллас», а им очень хотелось узнать, кто стрелял в Джей Ара[11]. Но с восьми до девяти телевизор был только моим. Я буквально влюбился в Бо и Люка Дьюков и частенько подражал то одному, то другому. С Папиной помощью я даже купил гитару, научился играть на ней «Мамы, не давайте детям становиться ковбоями», а моей любимой обувью стали на многие годы ковбойские сапоги со скошенными каблуками.

Как и большинство жителей Библейского пояса[12], Папа работал от зари до зари шесть дней в неделю, оставляя воскресенья исключительно для Бога, для бабушки и для меня. Воскресное утро мы проводили в церкви, а на обед лакомились бабушкиными жареными цыплятами или свиными ребрышками. После обеда мы спали час или два, а потом спускались к реке, насаживали на крючки земляных червей и удили лещей или просто слушали, как после наступления темноты разносится над рекой протяжное «тви-и» каролинских уток[13].

О Боге Папа почти никогда не говорил вслух, зато он очень любил возводить церковные шпили. За те пятнадцать лет, что я прожил с ним и с бабушкой, он организовал и провел не меньше двенадцати кампаний по возведению шпилей в близлежащих церквах. Пасторы и священники со всей округи звонили ему и просили помочь, и, насколько мне известно, Папа никогда никому не отказывал. Для него не имело особого значения, к какой конфессии относится та или иная церковь, зато он очень живо интересовался тем, какой высоты должен быть шпиль. Чем выше – тем лучше, так считал Папа. Ближайшая церковь со шпилем его работы находится всего в миле от нашего дома; Папа воздвиг его по личной просьбе пастора Джона Ловетта, и ему было абсолютно наплевать, что с формальной точки зрения она относится к слывущей возмутительницей спокойствия Африканской методистской епископальной сионской церкви, над входом в которую начертано крупными буквами: «Сошествие Святого Духа – не событие, а продолжающийся процесс».