Перед заморозками - Хеннинг Манкелль

Мартинссон встретил ее в вестибюле. Они прошли в его кабинет. На столе стояли фотографии двоих его детей и приветливо улыбающейся жены. Линда тут же прикинула, чью бы фотографию ей поставить на своем письменном столе. Мартинссон рассказал, что ей предстоит. Для начала она будет патрулировать улицы с двумя другими коллегами, уже давно служащими в истадской охране порядка.

— Оба славные ребята, — сказал Мартинссон. — Экман иногда кажется усталым и вялым, но когда доходит до дела, тут ему нет равных — предусмотрителен и инициативен. Сундин — прямая противоположность. Он может тратить массу энергии на пустяки. Иной раз, как в старые времена, остановит прохожего за переход на красный свет. Но он тоже прекрасно понимает, что это значит — быть полицейским. Так что будешь кататься с двумя очень и очень опытными дяденьками.

— А как они смотрят на то, что я женщина?

— Если ты выполняешь свои обязанности, им и дела нет, какого ты пола. Всего только каких-нибудь десять лет назад все было по-другому.

— А отец?

— А что — отец?

— Я — его дочь.

Мартинссон подумал, прежде чем ответить.

— Разумеется, есть и такие, что только и ждут, что ты опростоволосишься. Но ты, думаю, догадывалась об этом, когда брала направление сюда.

Потом они почти час обсуждали «ситуацию» в истадской полиции. «Ситуация» — это слово Линда слышала сколько себя помнила. Еще в детстве, играя под столом, она постоянно слышала, как папа под звон бокалов обсуждает с кем-нибудь эту вечно невыносимую «ситуацию». Она ни разу не слышала, чтобы «ситуация» была терпимой. Причин плохой «ситуации» было множество: скверно сидящее новое обмундирование, радиосвязь в полицейских машинах, набор персонала, идиотские директивы из центра, опасные тенденции в кривых преступности; все вызывало тревогу и раздражение. Быть полицейским, подумала Линда, значит каждый день вместе со своими коллегами, занимаясь борьбой с преступностью и наведением порядка, оценивать, как «ситуация» изменилась со вчерашнего дня и что может ждать завтра. Этому нас не учили. Как действовать на улицах и площадях, я имею представление, во всяком случае теоретическое, а вот как научиться оценивать «ситуацию», я не имею ни малейшего понятия.

Они пошли в столовую и выпили кофе. Свою точку зрения на «ситуацию» Мартинссон выразил предельно лаконично: полицейских все меньше, работы все больше.

— Последние годы я много читал. Такое ощущение, что преступления в Швеции никогда не приносили такой выгоды, как сейчас. Если искать исторические параллели, надо совершить довольно далекое путешествие в прошлое, во времена Густава Васы, когда он собрал нас в единое королевство. До этого, во времена удельных князей, еще до того, как Швеция стала Швецией, в стране царил ужасающий беспорядок. И беззаконие. А теперь мы даже не защищаем закон. Все наши усилия направлены только на то, чтобы удержать беззаконие в терпимых рамках.

Мартинссон проводил ее в вестибюль.

— Я вовсе не хочу подрезать тебе крылья, — сказал он. — Нет ничего хуже, чем разочаровавшийся полицейский. Никогда не падать духом — это, пожалуй, главное условие для хорошей работы. И быть в хорошем настроении.

— Как мой отец?

Мартинссон поглядел на нее с любопытством.

— Курт Валландер — замечательный полицейский, — сказал он. — Да ты это не хуже меня знаешь. Но, конечно, не самый большой бодряк в этой конторе. И это ты тоже знаешь не хуже меня.

Они постояли в приемной. Какой-то сердитый дядька жаловался дежурной, что у него незаконно отобрали водительские права.

— Насчет убийства полицейского… — сказал Мартинссон. — Как ты отреагировала?

Линда рассказал про бал, про телевизор в кухне… и как все закончилось.

— Это нелегко переварить, — сказал Мартинссон. — Всем не по себе. Мороз по коже. Знать, что есть невидимое оружие, направленное на каждого из нас… Когда такое случается, многие задумываются, не уйти ли из полиции. Но почти никто не уходит. Остаются. Я — один из таких.

Линда покинула здание полиции и пошла, борясь с ветром, в дом на Эстере, где снимала квартиру Зебра. По дороге она еще раз обдумала все, что было сказано Мартинссоном. И попыталась представить все, что им сказано не было. Этому научил ее отец: прислушиваться к невысказанному. В невысказанных словах частенько содержится самая важная информация. Но сколько она не прокручивала в уме разговор с Мартинссоном, ничего такого не нашла. Простой и достойный человек, подумала она. Он и знать не хочет никаких тайных психологических побуждений.

Она задержалась у Зебры всего на несколько минут — у малыша болел животик, и он непрерывно кричал. Они договорились встретиться в субботу, чтобы Линда могла без помех рассказать о бале и о том фуроре, который произвело сшитое Зеброй платье.

Но все же этот день жизни Линды Валландер, 27 августа, запомнился ей не разговором с Мартинссоном. А бесследным исчезновением Анны Вестин. Вскрыв отмычкой замок в квартире Анны и сидя на ее диване, Линда попыталась представить Анну, вспомнить интонации ее голоса, когда она рассказывала о человеке за окном отеля, похожем на ее отца. Есть же двойники, подумала Линда. И это наверняка не только легенда, что каждый человек имеет на земле своего двойника, который родился в тот же день, что и он, и умрет в тот же день. Двойники существуют на самом деле. Я сама встретила свою мать в метро в Стокгольме и чуть не бросилась к ней. Наваждение исчезло, только когда она развернула финскую газету и углубилась в чтение.

Что, собственно, рассказала Анна? Был это ее воскресший отец или его двойник? Она настаивала, что это был отец. Анна всегда настаивает на своем, подумала Линда. Может даже соврать. Но чего она точно не может — так это опоздать на условленную встречу или забыть, что к ней придут.

Линда еще раз обошла квартиру и остановилась у книжной полки в уголке столовой, оборудованном для занятий. В основном романы, путевые каталоги. Но совершенно нет профессиональной литературы. Линда наморщила лоб. Где медицинские книги? Она посмотрела на других полках. Единственное, что ей удалось найти, — популярный врачебный справочник. Это зацепка, подумала она. Разве у студента-медика не должно быть дома полно медицинских книг?

Она открыла холодильник. Все как всегда. Ничего необычного, все на месте, будущее присутствовало в виде неоткрытого пакета молока со сроком годности до второго сентября. Линда снова уселась на диван в гостиной, пытаясь не упустить важную зацепку. Может ли студент-медик обходится без профессиональной литературы? Что, если она держит ее где-то еще? Вряд ли — она живет в Истаде и постоянно говорит, что именно здесь и занимается.

Она продолжала ждать. В семь часов позвонила домой. Отец снял трубку и ответил с набитым ртом:

— Я-то думал, мы поужинаем вместе.

Линда замешкалась — ей и хотелось, и не хотелось говорить об исчезновении Анны.

— Я занята.

— Чем это?