Ты такой светлый - Туре Ренберг

женщину, я это ценю все девятнадцать лет, что мы с ней вместе; правда, я добрый, и много лет, боясь потерять ее, думаю, что, может быть, для такой Вибеке идеально подхожу как раз я – ничем не выдающийся и чуточку несобранный, не затмевающий ее блеска и неизменно поддерживающий ее, когда она время от времени устраивает у нас в поселке какую‐нибудь заваруху, что многим не по нраву.

Покидая Болейн Граунд после убедительной победы “Вест Хэма” на своем поле над “Тоттенхэмом”, я пребывал в эйфории, как и все местные болельщики. Одно дело выигрыш, это всегда одинаково здорово, но совсем другое дело выигрыш в футбольном дерби. В Лондоне насчитывается шестнадцать сильных футбольных команд, шесть из них можно назвать широко известными. Стейнар даже этого не знал, это выяснилось в пабe в пятницу вечером. На первом месте “Арсенал”, объяснил я ему, потом снобская команда “Челси” и наши закадычные противники – “Тоттенхэм”, эти три самые популярные. А потом уже идем мы, “Кристал Пэлас” и “Фулхэм”.

Для трудового люда самые главные команды в этом букете – “Вест Хэм” и “Тоттенхэм”. Рабочее происхождение обеих команд придает особую остроту разборкам между ними; вероятно, это можно сравнить с соперничеством между братьями. Лично мне такого испытать не довелось – в нашей семье склок не бывает. У меня отличные отношения с обоими братьями, Раймондом и Мадсом, хотя мне страх как хочется хорошенько встряхнуть младшего братца Раймонда: он ужасно талантливый, самый способный из нас троих, но при этом безвылазно торчит в Трондхейме, покуривает травку и ничего больше не делает. Ему на роду было написано стать профессором, вот как пить дать, это все знают, так щедро он одарен от природы. С Мадсом же повздорить абсолютно невозможно, он до того мягкий и пушистый, что, кажется, дунь – и улетит на другой конец села вместе со своими тремя детишками, необхватной женушкой и их домом. Зато на работе мне постоянно приходится сталкиваться с ненавистью. Чуть не каждый подопечный рос в семье, где люди жрут и терзают друг друга, как голодные волки. Нигде больше так явно не проявляется ужас междоусобиц.

Финн, Финн, Финн.

Из-за того, что местные дерби вызывают у всех болельщиков экстремальные эмоции, победа в них невероятно сладка. 3 мая 2014 года не составило исключения. “Шпоры” выбежали на наше поле, и их герой, Харри Кейн, забил гол в свои ворота, после чего Дауни довел счет до 2–0. Вот радости‐то было!

Где же Стейнар?

Толпа торжествующих, горланящих песни болельщиков “Вест Хэма” вырвалась на лондонские улицы, и я среди них. Время перевалило уже за три пополудни, чувствовал я себя отлично. Солнце поднялось высоко на светлый майский небосклон, но ветер был резковат, я застегнул молнию на горле доверху и замотал шею шарфом “Молотков”.

Распрощался с парой норвежцев, с которыми разговорился на игре – они оба болели за “Тоттенхэм”, оба были из Драммена и торопились на поздний самолет:

Ничего, “Шпоры”, в другой раз повезет!

Они показали мне средний палец и припустили бегом прочь от Болейн Граунд.

А я достал мобильный.

Восстановил в памяти наш разговор. Нет, вряд ли можно было списать все на недоразумение. Реплики, которыми мы со Стейнаром обменялись утром, трудно было истолковать неоднозначно. Он сказал, что пойдет прогуляется перед матчем. Я это хорошо помнил. Когда я предложил встретиться в “Таверне” в половине двенадцатого, ответил он совершенно недвусмысленно. – “Идеально, – сказал он и добавил: – «Таверна Болейн», Баркинг-Роуд”.

То есть повторил название с адресом и занес их в свой айфон.

А может?.. Меня вдруг осенило.

Он достал телефон, помнилось мне, и занес в него название паба и улицы. Но я же не видел, чтó он пишет, верно? Я досадливо взмахнул рукой; должно быть, выглядел я дурак дураком, когда, стоя возле домашнего стадиона “Вест Хэма”, сам с собой негромко беседовал да еще и жестикулировал.

Нет.

Не видел.

А просто подумал так. Подумал, что он себе записывает, чтобы не забыть, название паба. И название улицы. Но он же что угодно мог писать.

Телефон разрядился? Стейнар его попросту потерял? Или со Стейнаром что‐то случилось? Лондон город большой, неспокойный, не пора ли начинать его искать, не нужно ли предупредить кого‐нибудь дома в Норвегии?

Я снова послал ему сообщение, шестое или седьмое с тех пор, как пытался вызвонить его перед матчем:

“Привет, Стейнар, игра закончена, мы победили 2–0! Я иду в паб. А ты где? «Таверна Болейн», Баркинг-Роуд”.

Несколько минут я стоял, поглядывая на экран. Мимо бежал вприпрыжку юный “Молоток”, настолько счастливый, что даже запустил лапы в мою шевелюру, побарабанил мне по черепушке и завопил “Ететь, выиграли! Прикинь?!” Я засмеялся: Бывало и раньше, приятель, имея в виду, что пару лет назад мы уже обыграли “Тоттенхэм” 2–0.

Юный “Молоток” помчался дальше и скрылся среди наступающих сумерек в людской массе. Высматривая Стейнара и не находя его, я начал сознавать, что он во что‐то влип, то ли по своей воле, то ли против нее.

После матчей мы в Лондоне всегда идем в “Таверну” – праздновать победу или, если продули, топить горе в пиве. Я беру бургер с картошкой фри и поднимаюсь на второй этаж поболтать за кружкой-другой с Энди, Шейлой, Бренданом и другими.

3 мая 2014 года “Таверна” гудела и ходила ходуном, особенно на первом этаже, где самые хулиганистые из болельщиков набирались пивом и надрывали глотку фанатскими песнями. Мы же упоенно вспоминали подробности игры, рассуждая о футболе так, как это водится у болельщиков, – будто от нас, пьющих пиво, шумных и хвастливых, зависит исход матча. И мы ведь действительно так думаем. Мы в это верим: наше ликование, наша поддержка – вот она, объединяющая сила.

– Ну что твой врач, а? – спросила Шейла в разгар вечера.

Она всегда надирается после матча. Разговорить Шейлу до игры невозможно – сидит себе застенчивой пичужкой, разве что улыбнется осторожно, но на стадионе она заводится так, что в конце концов непременно оказывается в баре и бузит там: вихляет бедрами и вешается какому‐нибудь мужику на шею, чем приводит Энди в отчаяние или в бешенство. Как‐то она и мне на шею повесилась, нашептывая в ухо всякое такое разное.

– Вообще‐то, Шейла, – ответил я, – от врача ни весточки с самого утра, и это несколько напрягает.

Потрепав меня ладонью по ляжке, она сказала: Да пошел бы он! – Выбросила вверх руку с кружкой и завопила: Востооочный Лондон!

Взгляд Энди я почувствовал на себе с другого конца зала, где он обсуждал перипетии матча с Бренданом и другими приятелями, поэтому я схватил куртку и, отодвинувшись от Шейлы, сказал, что хочу выйти и еще разок попробовать дозвониться до врача.

Весна еще не перевалила