Вы там держитесь… - Диляра Тасбулатова

– Костыли для оленя выпишу.

Тетка багровеет, девушка на рецепции зажимает рот, чтобы не расхохотаться, а охранник вдруг говорит:

– Я вас помню (и смеется). Вы одного парня довели, рассказывая, что ходите в парандже и внутри нее курите (и хохочет). Я тогда в магазине охранником работал – в ночном, вы за сигаретами приходили.

Тетка говорит зло:

– Так это клоун?

– Ну конечно! (говорю я). Под видом пациента я развлекаю больных. Повышаю им настроение. И адреналин.

– Вы мне его только понизили.

Я потупилась:

– Я (говорю) пока на курсах повышения квалификации: иногда и проколы бывают.

Тетка внезапно бодро говорит:

– Ну седня не получилось, в следующий раз получится!

– Думаете, не получилось? (спрашиваю).

– Получилось! (хором говорят охранник и девушка на рецепции).

– Кому как (говорит тетка). До костылей я всему верила.

– Да (говорю), вы правы: нереалистично. Хотя вот в Европе и США даже крокодилам зубы лечат.

Тетка рассердилась:

– Так, вы опять?

Охранник и девушка (хором):

– Правда лечат!

Тетка:

– Да вы что, сговорились тут все, штоле? Крокодилам! Это ж надо! Мне вот никогда не лечили (тетка открывает широко рот и показывает свой беззубый рот).

Мы все отшатываемся.

Тетка говорит (довольная):

– Че, страшно? То-то вот!

И уходит.

Охранник говорит мне:

– Ну вы даете! Хахахахаха! Приходите еще! А то стоять здесь целый день тоскливо.

– Приду, можете не сомневаться.

– Ха-ха-ха, ждем!

Вот мне все говорят: «Где ты это берешь, эти твои рассказки?»

Ну где, где?..

Скажем, аккурат в Пасху приходит почтальонша, приносит посылку.

Я спрашиваю, как ее зовут.

Она говорит:

– Надежда. Но завтра будет Вера работать.

– А Любовь когда? (наугад спрашиваю, но с намеком, конечно).

– А в субботу (говорит, не моргнув глазом).

– Не хватает только Софьи (опять наугад говорю, с намеком).

– А Софья Семенна, наша начальница, разрешает только бандероли до двух кило носить. У вас, слава богу, почти два, но не два. Она строгая.

– Великомученица? (спрашиваю).

– Великомучительница (говорит замученная жизнью и стервой начальницей Надежда).

– Христос воскрес (говорю).

– Воистину (отвечает).

А вы говорите, откуда я все беру? Из жизни.

Парикмахеры щас стали тактичные: во времена моей тревожной молодости они все время дергали за голову и всяко-разно ругали мою внешность.

Но и в наши тревожные времена, когда все борются за клиента, я сумела-таки найти изумительную девушку.

Повертев мою бедную голову, она сказала:

– У вас нестандартный размер головы.

Я тактично промолчала. Что-то охнула, но ничего не сказала.

Это подбодрило парикмахершу, спровоцировав ее на дальнейшие антропологические исследования:

– Лицо у вас тоже нестандартное. Очень широкое.

Тут уж я решила ее потроллить.

– У меня (говорю) все нестандартное. В принципе меня вырастили в пробирке: до двух лет я жила в пробирке.

Парикмахерша посмотрела на меня с ужасом и сожалением.

– Как этот Пауль, который осьминог (продолжила я).

– Какой еще осьминог? (в ужасе вскрикнула парикмахерша).

– Ну, Пауль. Мой приятель. Предсказатель будущего. Я тоже, когда сидела в пробирке, предсказывала будущее. Могу и вам предсказать ближайшее будущее.

– Ну, предскажите (сказала она еще более надменно).

– Ваше будущее на ближайший час такое: вы лишитесь клиента. Клиент сейчас уйдет, и вы сможете отдохнуть.

– Ах, вот оно что! (опять взвизгнула парикмахерша). Я, оказывается, виновата, что у вас лицо широкое!

– Да нет (сказала я). Вы не виноваты. Вас же не учили стричь осьминогов.

Она так и осталась стоять с раскрытым ртом.

А девушка на рецепции предложила мне написать жалобу «на эту стерву». Но я не стала писать на нее жалобу. Она же не виновата, что у меня лицо широкое.

Мама же так это все прокомментировала:

– Это она на тебя должна жалобу написать. Она не обязана стричь каких-то там осьминогов.

Весной у метро «Планерная» стояла Кунфу Панда, ростовая кукла с очень страшным оскалом, и раздавала листовки – как дешево купить… надгробный камень.

К Панде подошел алкаш и сказал ей (ему, наверно):

– Эй, Панда! Ты че, похоронить нас всех хочешь?

Панда утвердительно кивнула огромной головой.

– Ишь ты! (сказал алкаш). С памятниками?

Панда (которая внутри куклы не может говорить) опять кивнула.

Алкаш почесал репу – что бы еще такое спросить?

И говорит вдруг:

– А ты трахаться любишь, Панда? Я видел по телику, что нет. Никак не могли тебя заставить, Панда, размножаться! Десять китайцев бились над тобой, Панда, чтоб ты трахнулась, ептить!

Тут Панда откидывает свою голову – как крышку люка, и оттуда появляется голова мужика лет сорока:

– Те че надо? (спрашивает голова).

Мужик говорит:

– Да ниче! Спросить, штоле, нельзя?

– Я при исполнении (говорит Панда). А ты мне мешаешь надгробья продавать.

Алкаш говорит:

– От ты мудак! Видуха у тебя страшенная, плюс эти могилы. Никто у тебя потому и не берет листовки.

Панда опечалился и говорит:

– Ну да, я раньше бутербродом работал, потом – человеком-пиццей, так у меня лучше брали. Наверно, ты прав: завязывать надо.