Обидеть каждый норовит - Vladarg Delsat

полицейского и столб, на котором тот был нарисован. Выгрузив девочку, мама обняла ее со слезами счастья на глазах.

— Обидеть хотите, — констатировала Яга. — Ла-а-адно.

— Ни в коем случае, доченька! — заверила побледневшая мама. В отношении возможных выбрыков вроде отказа от ребенка девочка, конечно же, подстраховалась, потому могла пугать родителей спокойно. Главное было — не до смерти.

— Тогда увидимся на каникулах… — задумчиво произнесла Яга. — Если замок устоит… А если нет, то раньше!

— Пусть он устоит, пожалуйста, — жалобно попросила миссис Грейнджер.

— Ладно, я сегодня добрая, ну почти, — сообщила ей любимая дочь. — Так что папа может выпить одну рюмочку вина. Тридцатилетнего. Или даже две, если вино столетним будет…

— Спасибо, доченька, — поблагодарила ее мама, перекрестившись. Крестить дочь она все-таки не стала от греха подальше.

Девочка толкнула багажную тележку в сторону прохода в магический мир. Со стороны людей толпились рыжие маги. Почему Яга решила, что это маги? По одежке. Она была частично странная, а частично неприличная, даже по стандартам нечисти. Поэтому девочка хмыкнула и прошла через разделительный барьер в сторону поезда. Поезд был древним. Не таким древним, как Яга, но все же… Представив себе радости путешествия в таком поезде, девочка скривилась.

Стоило ей войти в вагон, как в ее сторону махнули палочкой. Чары не долетели, а маг стал жабой, поэтому, кто это был, Яга не присматривалась. Бывшего мага уже нашел полный мальчик с криком: «Тревор! Вот ты где!», чем расстроил жаба, ибо поцелуй прекрасного юноши его расколдовать не мог. Впрочем, девочке это было неважно. Еще только с проблемами земноводных она не возилась. Тяжело вздохнув, Яга взгромоздилась в купе на то, что здесь называлось креслом, и принялась ждать тех, кто развеет скуку легендарной, можно сказать, представительницы фольклора.

— Здравствуйте, меня зовут Невилл Лонгботтом, — представился нашедший бывшего мага мальчик. — Разрешите разделить с вами дорогу?

— Гермиона Грейнджер, — встав и присев в книксене, сообщила Яга, внимательно вглядевшись в ребенка: «Нет, это точно не Добрыня». — Пожалуйста, прошу вас, — произнесла она.

Некоторое время они посидели молча, а потом мальчик начал расспрашивать девочку о том о сем… Сначала, конечно, поговорили о погоде, о росте трав, о смысле ехать поездом, когда есть намного более простые способы, а потом уже и о Хогвартсе. Мальчик чувствовал себя неуверенно, поэтому Яга залезла к нему в голову. Девочка с интересом посмотрела на то, как из нормального пацана старательно делали тварь дрожащую, и кое-что у него в голове поправила. Невилл приосанился, став выглядеть чисто богатырь.

В коридоре послышались странные звуки, затем в проеме двери оказался некто белобрысый, нервно оглядывающийся. Посмотрев внутрь, белобрысый сделал брезгливое лицо, бросив:

— Сквиб и грязнокровка! Таких вообще нужно… — что именно нужно делать, юный самоубийца продолжить не смог, потому что обгадился. Глаза его сделались очень большими, он принялся пятиться. Учитывая, что Яга ничего сделать не успела, ей стало любопытно.

— Опять ты?! — донеслось из коридора с такими знакомыми интонациями, что девочка только улыбнулась, а белобрысый, завизжав, ретировался.

— Ничего себе… — проговорил уже вставший со своего места Невилл. — Кто это?

— Судя по слогу — богатырь, — абсолютно непонятно для мальчика объяснила Яга. — Сам увидишь, этого ни с кем так просто не перепутаешь.

— Если не перепутаешь, то это Гарри Поттер, — логическое построение от девочки ускользнуло, но, считая, что ее новый знакомый знает, о чем говорит, Яга кивнула.

— Попозже пойдем, посмотрим, — решила она, но никуда ходить не пришлось. В коридоре опять раздался чей-то визг, потом что-то пролетело мимо двери купе, и поезд, наконец, отправился в свое долгое путешествие, овощ, по мнению девочки, знает куда. Путешествие началось.

* * *

Мадам Вектор сумела так впечатлить Добрыню, что школа тому уже нравилась, несмотря на неприятие школ вообще. Объяснив мальчику, что из здания школы до второго курса можно выйти только на каникулы, женщина только обрадовала юного богатыря. Ибо ограничение мест, куда от него можно убежать… да еще и школа, полная, в его понимании, басурман, от которых нужно защитить одну-единственную девочку… В общем, идея ему уже нравилась.

Петунья попрощалась с настолько изменившимся мальчиком, радуясь тому, что долго того не увидит, а Дадли просто рыдал от радости. Ему подпевали окрестные коты и собаки. Провожали Добрыню, как на войну — с плачем и слезными просьбами не развалить школу в первую неделю, что заставило насторожиться вокзальных полицейских. Невысокий мальчик компенсировал рост рельефными мышцами и взглядом людоеда, поэтому радость родственников как-то объяснялась. Рыжих у барьера он, кстати, заметил, но будучи нормальным богатырем, на практически обнаженные малолетние несуществующие прелести заглядываться не стал, шагнув сквозь барьер. Едва не затоптанный Фред… а, может, и Джордж… В общем, близнецов спас развитый инстинкт самосохранения.

Поезд Добрыню не впечатлил, поэтому мальчик забрался внутрь. Осмотрев внутренность вагона, мальчик вздохнул, двинувшись к двери своего купе. Места, конечно, зарезервированы не были, но Добрыня был богатырем, поэтому то купе, которое ему понравилось, и обещало стать «его купе», вне зависимости от мнения окружающих. И тут, почти сразу же, навстречу мальчику попался подарок.

— Опять ты? — удивился богатырь, увидев белобрысого. Но тот, видимо, тоже узнал мальчика, ретировавшись с визгом. Расстроенный этим фактом, Добрыня вошел в купе.

— Ты Гарри Поттер? — в купе оказался некто рыжий. — А у тебя есть это? — внимательно посмотрев на мальчика, богатырь со вздохом достал линейку и принялся расстегивать ширинку.

Через минуту оказалось, что рыжий хотел посмотреть на шрам. Шрамов на теле богатыря хватало на любой вкус, но давать смотреть на шрамы Добрыня счел неправильным. Шрамы мужчины желать посмотреть, по его мнению, могли только девицы, а этот… И тут богатырь вспомнил: захаживали на Русь немцы странные, которые под девиц одевались. Таких Добрыня не любил, потому, сделав логичный вывод, принялся бить неправильного мальчика. В ответ тот завизжал и куда-то пропал. Поезд согласно и, вроде бы даже одобрительно, гуднул, двинувшись в свое путешествие.

Бить было некого, поэтому Добрыня занялся любимым делом — принялся обгрызать ногу неустановленного по причине лени существа, взятую с собой в качестве «тормозка». Богатырь был занят, гулявшие по коридору школьники испуганы треском ланча Героя, отчего у них возникало чувство, что в купе находится горный тролль — звуки были похожие. Было