9 часов над Атлантикой - Виктория Мальцева
Шрифт:
Интервал:
— Сильные. Крепкие. У моего мужа были такие же. Он очень много работал, иногда одновременно на трёх работах, почти никогда не отдыхал. Всё для нас, для семьи. Ты знаешь, я прожила с ним полвека, мы родили пятерых детей. Наши дети подарили нам внуков, а внуки правнуков, и вдруг однажды за моим Бобби пришла полиция. Я была уверена — это ошибка. Но Бобби… он разбил моё сердце — заявил, что ошибки нет. «Я так устал вас ждать, ребята!» — сказал он. Он был им рад. Улыбался. Я прожила 50 лет с мужчиной, не зная его настоящего имени. С человеком, который всё это время находился в федеральном розыске. Он сбежал из тюрьмы, придумал себе новое имя, женился на мне. Бобби честно жил — мне ли не знать — его уважали и соседи, и церковь, и родня. И тут вдруг такое… Ты знаешь, я не отказалась от него. Попросила всех в нашей церкви и всех тех, кто знал Бобби написать обращение к судье. У меня было больше ста писем! И Бобби амнистировали. Правда, пока шёл суд, ему пришлось отсидеть почти два года. Только представь, двадцатилетние молодчики, торговавшие дурью, и он в восемьдесят три. Но это что! В молодости за ограбления банков ему дали двадцать пять.
— За что?
— За ограбления банков! — выпаливает то ли с возмущением, то ли с гордостью. — Я до сих пор до конца поверить не могу! Мой спокойный и заботливый Бобби грабил банки! — ударяет кулаком по спинке сиденья. — Вообще-то, его настоящее имя Фрэнсис.
— А Вас как зовут?
— Кэролин.
— «Кэролин» означает «надёжная». Бобби-мужу повезло в главном.
Она энергично кивает головой «ещё как повезло».
Старуха весьма колоритна. На ней длинный вязаный балдахин с кисточками поверх элегантного и явно дорогого костюма — всё чёрное. В ушах золото, на пальцах тоже. На голове шоколадный парик-дом. Она уходит в себя так же внезапно, как и вышла — запрокидывает голову на подголовник и закрывает глаза. И сидит вот так, как неживая, пока стюардессы объясняют технику эвакуации, пока взлетаем, пока Магдалена тащит по нашему ряду свою тележку с завтраком.
Наш завтрак — микроскопический пакетик с печеньем и такой же стаканчик кофе. А я к этому времени уже просто умираю от голода, жажды, и желания покурить. Из всего этого удаётся только поесть — пятью крошечными печеньями, и попить — тремя глотками невкусного кофе.
Полуголодная, а потому опять злая, наблюдаю, как Магдалена, откатив тележку в противоположный конец самолёта и до того, как протащить её обратно для сбора мусора, выплывает из своего укрытия со свёртком в руках и, сияя, как новогодняя ёлка, виляет бёдрами по проходу. Готова поспорить на миллион, что знаю, кому она тащит свёрток, жаль не предлагает никто.
— Что это? — спрашивает он.
Она мнётся, морщит носик и сознаётся:
— Бутерброоод…
— Верно-верно, детка, — поддакивает Кэролин, не открывая глаз. — В этом самолёте людей кормят, словно мух. А мужика нужно хорошо кормить. Лучше мясом. — Тут она отрывает голову от подголовника и, очевидно, смотрит на неё. — Видный парень, девочка, понимаю тебя. Худоват, правда, немного — видать, некому позаботиться о нём… Эх, мне бы твои годы!
Ну… если начистоту, то и на мой вкус снобу недостаёт парочки килограммов. Буквально вот совсем чуть-чуть. Такое изящество для парня его телосложения навевает мысли о… всякие мысли. Но больным он точно не выглядит.
— Спасибо, — просто благодарит он и забирает у Магдалены свёрток.
Та рада стараться, что годы «те», ну, словом, подходящие:
— Настоящего мужчину накормить всегда приятно!
Жду, пока Магдалена оторвётся от сноба и пройдёт мимо меня, и выдаю запрос:
— Девушка, а можно и мне добавки? А то, знаете ли, после всех этих досмотров в аэропорту моя нервная система в таком стрессе, что желудок кушать хочет, как десять добротных настоящих мужиков. Понимаете?
Возвращается она через двадцать минут и приносит тот же самый микроскопический пакетик с печеньем и стаканчик кофе.
— Вы издеваетесь? Этим даже младенца не накормить, — бурчу, ни на что, собственно, уже не надеясь.
— Извините, фрау, но в перелётах длительностью до двух часов комплексный обед не предусмотрен. Только завтрак.
— Во-первых, после такого «завтрака» прожить можно только во сне, и то, если ещё уснёшь, а во-вторых, а как же гигантский бутерброд для вон того вот «настоящего мужчины»?
— Бутербродов больше нет.
— Это как так-то? Почему для него есть, для меня нет?
— Потому что это был мой обед на сегодня. К сожалению, я запаслась только одним.
— Вау… — говорю. — Первый раз в жизни встречаю такую заботливую официантку… тьфу, бортпроводницу. Это как же Вы теперь без обеда-то?
Но мой вопрос она уже даже не слушает — убегает. Оскорбилась. Честно сказать, я не нарочно её обидела, у меня так выходит иногда… само по себе, без намерений и злого умысла. И вот именно в этот момент переосмысления я чувствую на себе осуждающий взгляд, укорительно щёлкающий меня по лбу. Поднимаю глаза, и точно — он смотрит на меня, серьёзно, хмуро, конкретно так вывернувшись в своём седле. Сиденье, то есть.
И вот я не втягиваю шею, она сама натурально так втягивается. Что странно, потому что все последние… «надцать» лет я искренне полагала, что функция генерации стыда и смущения в моей биосистеме безвозвратно атрофировалась. Были времена, были дни и месяцы, когда стыд оказался вдруг ненужным, мешающим жизни сбоем системы выживания.
Тем временем бабуля минут пять развлекает соседей своими попытками встать. Габариты у неё, однако… уж кому-кому, а этой даме преклонного возраста не на меню надо жаловаться, а искать контакты толковых диетологов.
— Вам нужна помощь? — сдаётся Лео.
— Ох… Лео… В твои бы объятья да при других обстоятельствах! А эти убьют весь флёр между нами.
Он хохочет, но всё равно поднимается, помогает. Встав, наконец, на ноги, она усаживает его на место и ловит пролетающую мимо Магдалену:
— Детка, помоги-ка достать мой костыль, мне приспичило.
Магдалена тянется-тянется, и прямо изо всех сил старается НЕ дотянуться.
— Лео, простите, Вы не могли бы…
Но Лео уже всё понял и уже давно на ногах. Он ещё не перешёл к активной стадии «помощи» только потому, что стюардесса загородила ему доступ к багажной полке. Он демонстративно ждёт, пока она сдвинется с места, а она, сияя, предвкушает его внушительную фигуру позади своей. Я наблюдаю за всей этой сценой с интересом и странным таким чувством … да нет, не может этого быть. Я? Ревновать стюардессу к снобу? Да на что он мне?
— Лео, Вы не могли бы мне помочь? — ещё медовее приглашает его она и тянется своей ручкой в бесконечность багажного сундучка.
— Конечно. Позвольте мне.
— Никак не могу достать…
Мне кажется, или она совсем тупая?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!