9 часов над Атлантикой - Виктория Мальцева
Шрифт:
Интервал:
— Если я встану в конец очереди, мне ни за что не успеть на свой рейс, — объясняю. — Вы понимаете? И не моя вина, что аэропорт работает через задницу! — напираю.
И уже совсем не могу улыбаться. Вот совсем.
— Вы не единственная попали в такую ситуацию. Все ждут, и никто не лезет без очереди.
Служащая аэропорта — всё та же чернокожая девица с необъятной, но довольно сочной задницей (чёрт, ну вот почему они у них такие всегда ладные?!), наряженная в довольно стильно скроенный серый костюм и красный галстук, шествует вдоль млечного пути, опрашивая пострадавших. Новые технологии, блин…
Пользуясь случаем, отвлекаюсь от проекта «улететь любой ценой»:
— Девушка, а скоро вызовут рейс на Вену? У меня посадка заканчивается через тридцать минут! Я нервничаю, Вы понимаете?
— У нас есть более ранние рейсы. Вылетят все, не беспокойтесь, мы вызовем.
— Да, но…
И тут я снова слышу этот голос, и он вполне мог бы быть приятным, вообще-то, если бы не дотошная мелочность его владельца:
— Извините, Вы не могли бы мне помочь? — ему оказывается, тоже нужна помощь.
— Да, конечно, сэр. Я Вас слушаю.
— Нужно объяснить вот этой девушке, — кивает на меня, — что конец очереди в конце очереди, а не там, где ей удобно.
Мудрые индусы говорят: хочешь узнать, чем наполнен сосуд — тронь его и посмотри, что польётся. И вот зачем я его тронула?
Разворачиваюсь всем корпусом и смотрю на… на свою стратегическую ошибку. Хорошо, что нас разделяет его чемодан. Блондины не в моем вкусе, говорю себе, игнорируя тот факт, что мужик ни в каком месте не блондин, скорее, шатен. И едва открываю рот, чтобы сообщить стражу аэропортного порядка в сером костюме с красным шарфом и крутой задницей свою версию, как вдруг «объект» немного разворачивается и устремляет свой многозначительный взор на стоящую позади него ту самую арабскую семью из одних баб с выводком потомства, самый младший член которого, он же самый буйный, опять орёт во всю глотку.
И мне становится… всё понятно.
— Окей, — говорю и отъезжаю с чемоданом ровно на два метра от незаконного места в очереди. Настроения искать другую кандидатуру уже нет вообще никакого.
Мужик возвращает своё внимание планшету. Я стою, словно пустое место, как невидимка, и мне так паршиво… Сволочь ты, думаю. И внезапно испытываю острую потребность сказать ему это в лицо. Бросив чемодан, прыгаю на шаг обратно:
— Что? Такой принципиальный, да?
Для него мой выпад оказывается неожиданностью. Как, впрочем, и для всех остальных пассажиров, окружающих нас в этой очереди — почти все они, включая арабскую мамашу и её, наконец, заткнувшегося ребёнка, пялятся на меня. Но я не из тех, кого волнует суд общественности:
— Будь у меня ноги подлиннее и красное служебное платье, где была бы твоя грёбаная принципиальность? Или давай-ка лучше назовём её… «выборочная добродетель»?
Он меряет меня взглядом. Унизительно так, вызывающе, почти с пренебрежением. И вдруг совершенно невозмутимым, а потому практически издевательским тоном говорит:
— Ты собралась со мной драться?
И только в этот момент я осознаю, что мои руки сжаты в кулаки. Сразу разжимаю их и машинально тру мокрые от нервов ладони о бесполезный фатин моей ментоловой юбки. Разворачиваюсь, чтобы забрать чемодан, судьба которого уже практически предрешена, но напоследок не могу отказать себе в удовольствии:
— Похотливый козёл…
Не знаю, слышал ли он, но даже если и слышал, доберману настолько плевать на блоху, что ответом не удостоил.
Я понимаю, что с багажом на рейс не успею точно. Из-за сбоя в системе очереди образовались не только на регистрации, но и на таможенном досмотре — а это уйма времени со всеми раздеваниями и разуваниями. Похоже, чемодан придётся незаметно бросить у какой-нибудь стенки или в туалете, если найду его, конечно. Его потом обнюхают служебные собаки и вместе с сапёрами куда-нибудь утилизируют.
И вот в этот самый момент, когда я мысленно уже распрощалась со всеми любовно и даже страстно приобретёнными блузками, статуэтками, мозаичными тарелками, миниатюрами Пизанской башни, Эйфелевой и Коллизея, как минимум пятью парами сногсшибательных босоножек, одни из которых фиолетовые с эфемерной бабочкой на единственном ремешке, перед моими глазами предстаёт знакомое лицо. Нет, фортуна определённо меня любит, раз уж в такой патовой ситуации повезло повстречать не просто одноклассницу, а облачённую в костюм стюардессы!
— Клэр! — ору едва ли не на весь аэропорт.
Вообще-то, с Клэр мы не то, что не дружили, а совсем, прямо скажем, не ладили, будучи по разные стороны баррикад, но, тем не менее, в одном классе. Она как-то вырвала мне клок волос, а я хорошенько подбила ей глаз. В общем, наши с ней планеты никогда не находились в одной Солнечной системе. Клэр, к счастью, не делает вид, что не узнала меня:
— Харпер? Прости, не помню имя…ты, кажется, встречалась с Тьяго?
— Угу, — подтверждаю, — с Тьяго. Лея.
— Да-да, точно, Лея! Как твои дела, Лея? Как Тьяго? Вы всё ещё вместе, ребята, или разбежались?
— Всё отлично у меня, спасибо. Ты как?
— Да вот, летаю!
Элегантным взмахом руки Клэр обращает моё внимание на свой наряд — она бортпроводница Канадских авиалиний, что чётко обозначено на её бэйджике и красном шарфике. Собственно, это я уже давно заметила, и именно по этой причине проорала её имя на пол Барселоны.
— Оу, это круто! — сияю улыбкой. — А что, Канадские авиалинии летают в Барселону?
— О, нет! Я здесь по личным вопросам. Но сегодня у меня рабочий рейс из Вены в Торонто.
— Да ты что?!
— Да, представь. Мне очень повезло получить эту работу, ты же знаешь, какие у них серьёзные требования… А как дела у Тьяго?
— Он умер.
Её лицо вытягивается:
— Ой, прости… Мне жаль, я не знала. Как же так? Как это случилось?
— Слушай, — прерываю её, потому что у меня уже не то что минуты, а каждая секунда на счету. — У меня тут возникла проблема с распечаткой багажного стикера, а посадка на мой рейс заканчивается уже через… двадцать девять минут. Ты, как работник системы, не могла бы помочь? — и я киваю на свой чемодан.
— Ого! — округляет глаза Клэр. — Ты что, пол Барселоны скупила?
— Пол Европы. Так ты поможешь или нет?
Клэр в такой знакомой мне манере, что аж все зубы сразу сводит, изображает всем своим существом прискорбие:
— Боюсь, что нет, Лея. Это не в моих силах и не в моей компетенции. Но я всегда буду рада помочь тебе на борту самолёта Канадских авиалиний!
— Ясно, — говорю и почти мгновенно теряю к ней интерес.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!