Мельничиха из Тихого Омута - Ната Лакомка

- За аренду будет заплачено сегодня же, - небрежно ответила я, уперев руки в бока, чтобы выглядеть побойчее. - И к вашему сведению, одной черепицы на этой крыше, - я мотнула головой в сторону мельницы, - больше, чем на двадцатку серебром. А голубятня - та и вовсе картиночка.

- С чего бы это на двадцатку? - огрызнулся мельник, и я поняла, что попала в точку. - За нее восемь дадут, не больше. А голубятня ваша никому не сдалась. Придумали ещё -голубей разводить! Кому они нужны? Перевод корма, а мяса - с горсточку! Десять серебром

- и ни горшеном меньше.

- Отвечу через месяц, - ледяным тоном произнесла я, назначив максимальный срок отсрочки. За месяц я или вернусь обратно или точно разберусь, что тут к чему и почём. -Потому что через неделю приезжает покупатель, он хочет посмотреть мельницу и обещает за неё побольше десяти монет.

Тип так и подпрыгнул, и зубочистка вывалилась изо рта.

- Какой такой покупатель? - возмутился он. - Врете вы всё, хозяйка! Никто в округе не купит вашу мельницу.

- А я и не про округу говорю, - отрезала я. - Приедет покупатель из города. Ему врачи сказали переселиться в деревню, поближе к природе. Вот он и задумал стать мельником -доходно и нехлопотно. Если предложит полную цену - это вы останетесь с носом.

- Кто он? - выпалил мельник.

- Ха-ха, - мрачно сказала я ему в лицо. - Так я вам и назову его имя. Месяц. А потом поговорим.

Этой фразочкой я осталась довольна, потому что мельник побледнел, потом побагровел, потом достал из кармана новую зубочистку и крепко прикусил ее.

- Доиграетесь, - пообещал он с угрозой. - Решили из себя строить настоящую хозяйку? Не поздновато ли? Всем уже известно, что вы - две курицы, только и способные, что бестолково квохтать!

Больше всего хотелось обозвать его в ответ. Петухом, например. Он и в самом деле походил на жирного, обнаглевшего петуха. Но я решила не ругаться намертво, потому что покупатель из города существовал только в моем воображении. Кто знает - может, придется продавать мельницу именно этому мерзкому типу. И тогда он даже десятку пожалеет.

Но и бояться его не стоило. Или хотя бы стоило показать, что его никто не боится.

- Всего доброго, - послала я графского мельника. - Вон дыра в заборе - назад и с песней. Я сказала - месяц. А там - посмотрим.

- Посмотрим, посмотрим, - пообещал он и с кряхтеньем протиснулся обратно за изгородь.

- Только когда будем смотреть, я десятки точно не дам. Восемь серебром - красная цена вашему хлеву!

- Там разберемся, у кого хлев, - крикнула я ему вслед, когда он, широко шагая и зло размахивая руками, двинулся к дороге, где стояла коляска, запряженная каурой лошадью.

- Ух ты, - услышала я за спиной и оглянулась.

Мамаша Жонкелия стояла с охапкой стираного белья и тоже смотрела вслед мельнику.

- С чего - «ух»? - спросила я, ещё не остыв от короткого, но динамичного разговора.

- «Ух» - потому что Эдит так точно не заговорила бы, - пояснила Жонкелия. - Настоящая Эдит заплакала бы. Может, жаловаться бы начала.

- Предлагаете мне плакать и жаловаться? - спросила я с вызовом.

- А это уж сама решай, - ответила она, поудобнее перехватывая белье и направляясь в дом.

- Мне главное, чтобы Эдит была жива-здорова. И деньжонками разжиться, чтобы за аренду заплатить. За два месяца заплатим, значит, ещё три месяца у нас есть...

- Отчего же - за два месяца? - сказала я и снова уперла руки в бока. - Заплатим за один. А вторую монету пустим в дело. Как говорится - не надо зарывать серебряные таланты в землю.

Жонкелия чуть не выронила только что стираное белье и посмотрела на меня подозрительно:

- Ты что это задумала? - спросила она, насупившись. - Заплатим за два месяца и сможем жить здесь до зимних праздников.

- Мамашенька, да мы тут через месяц ноги протянем от голода и холода, - я ополоснула руки в бочке, стоявшей под стрехой, подошла к старухе и забрала белье. - И где вы потом собираетесь брать деньги, чтобы заплатить вашему графу? Снова будете клянчить у судьи? Лучше бы вышли за него замуж - и клянчите себе на законных основаниях.

- Вот сама и выходи, - огрызнулась Жонкелия. - А деньги пойдут за аренду. И хватит мять стираное! Сложи его уже куда-нибудь.

- Обязательно сложу, - пообещала я ей. - Но аренду мы оплатим за один месяц. А завтра вы поведете меня в лавку, на ярмарку - что тут у вас есть. Мне надо посмотреть ваши цены и сделать покупки.

- Покупки?! - её чуть не хватил удар. - Ты спятила? Какие покупки, если у тебя денег -мышь наплакала?

- Узко мыслите, - поругала я её. - У нас тут золотое дно, а мы на муку намолоть не можем. Завтра надо посмотреть, что с колесом. Позовем плотников.

Она посмотрела на меня как-то странно и фыркнула: - Ну, зови.

В этот вечер я засыпала на неудобном тощем матрасе, укрывшись лоскутным одеялом, которое было мне коротко и приходилось сворачиваться клубочком, чтобы пятки не мерзли, а под головой у меня была подушка, набитая сеном и ветошью. Пусть белье было выстирано, оно все равно хранило чужой запах, а я с непривычки вздрагивала всякий раз, когда задевала шершавыми руками за щеку или плечо.

Окно мы с Жонкелией не стали заколачивать, а занавесили мешковиной, и было слышно, как вода льется на неподвижное мельничное колесо - будто кто-то вполголоса напевает монотонную песенку.

- Этот с зубочисткой - он ведь графский мельник? - спросила я у Жонкелии, когда она погасила свечу и легла на другую кровать, отвернувшись лицом к стене.

- Да, Закхей Чарлтон, - ответила старуха. - У него на мельнице восемь работников и четыре жернова. А у тебя работники разбежались, а жерновов только два, и они стоят.

- Но они ведь работали, - вполне резонно заметила я. - Значит, заработают снова. Устроим стратегию под кодовым названием «Весёлая мельница».

- Что? - она приподняла голову, чтобы на меня посмотреть. - Ты точно - тронутая!

- Спите уже, нормальная вы наша, - проворчала я и тоже повернулась лицом к стене.

Жонкелия уснула почти сразу, а я лежала и слушая, как плещется озеро, вспоминала про Витьку. Что там с этим балбесом произошло, когда я не вынырнула? А если потом вытащили мое тело? Витьку привлекут за непредумышленное убийство? Или спишут на несчастный случай? А если я найду путь домой - куда буду переселяться? Вряд ли мое тело любезно сохранят для меня в целости и сохранности, как фараонову мумию.

От этих мыслей становилось совсем несладко, и я предпочла не думать ни о чем, чтобы не бояться и не испытывать угрызений совести. Не надо думать о прошлом, надо сосредоточиться на том, что сейчас. Конечно, жизнь в условиях средневековья - это почище чем выйти без шлема против Кости Цзю. Идею поправить материальное положение посредством выгодного брака я исключила сразу. Во-первых, вид у меня сейчас совсем не товарный. Во-вторых, семейная жизнь для женщины вплоть до середины ХХ века была рулеткой - повезет или нет. Подхватишь венерическую болезнь - смерть. Тяжелые роды -смерть. Нет, я не Скарлетт, чтобы продаваться за лесопилку. Тем более, у меня есть мельница.