Жизнь в средневековом городе - Фрэнсис Гис

добавляли хлебные крошки. Каждую перемену обильно запивали вином из глиняных кувшинов.

В случае особенно торжественного застолья жаркое и прочие мясные и рыбные блюда сменяли друг друга еще не раз. Завершать прием пищи могли фрументи — сладкая молочная каша из пшеницы, плоды инжира и орехи, вафли и вино с пряностями.

В дни поста обитатели дома собирались за трапезой лишь раз — после вечерней службы. Обычно это был довольно скудный ужин: всего лишь хлеб, вода и овощи. Впрочем, верующие не всегда строго соблюдали это правило, и на деле даже священники ухитрялись найти лазейку в суровом предписании. Веком раньше святой Бернард с негодованием описывает «постное» меню клюнийского монастыря в таком духе:

Одно блюдо сменялось другим. В тот день должно было воздерживаться от мяса, посему была подана двойная порция рыбы… Все было столь искусно состряпано, что и после четырех, и пяти перемен аппетит по-прежнему не угасал… Невозможно было сосчитать (и это не упоминая прочего), сколько видов блюд из одних только яиц было изготовлено и сервировано, насколько изобретательно все это было облуплено, взбито в пену, сварено вкрутую, порублено, как одно за другим оно являлось на стол то жареным, то печеным, то смешанным с другой пищей, то само по себе… Что могу сказать я о питии чистой воды, если даже разбавить вино, вода не была допущена? Все мы, монахи, страдаем от плохого пищеварения, и за то разрешено нам следовать совету апостола: «Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов»[12]. Вот только лишь слово «немного», что поместил он на первое место, мы где-то обронили.

Несмотря на то то все блюда, за исключением супов и соусов, ели, используя пальцы, поведение за столом регулировались определенными правилами8. Люди благородного сословия ели неспешно, откусывали пищу маленькими кусочками, не разговаривали во время еды и не пили, кода рот занят пищей. Пищу никогда не отправляли в рот при помощи ножа. Жидкие блюда должны были поглощаться бесшумно, и ложку не следовало оставлять в блюде. Нельзя было допускать отрыжки, наклоняться над столом и нависать над тарелкой, ковыряться в носу или зубах, а также чистить ногти. Еду не следовало обмакивать в солонку. Хлеб надо было ломать, а не откусывать. И дуть на еду, чтобы она скорее остыла, хоть и практиковалось, но также не одобрялось правилами хорошего тона. И перед тем как сделать глоток вина, непременно нужно было отереть жир с губ, — помня о том, что делишь один кубок на двоих с соседом.

После того как семья встает из-за стола, наступает очередь слуг и учеников. Им позволено есть досыта, но не рассиживаться за столом. После всю посуду и скатерть убирают со стола, моют миски, ложки и ножи и чистят котелки и горшки. Один из слуг отправляется с двумя ведрами к колодцу в конце улицы. Остальные собирают и выносят остатки пищи за дверь, где обычно уже поджидает один или пара нищих; в плохие времена там может собраться целая толпа. В прошлом столетии попрошайкам было разрешено входить в большие дома и клянчить еду прямо во время трапезы; теперь же они не имеют права пересекать порога.

Вторым по значимости помещением второго этажа является кухня, а ее главным элементом — камин, пристроенный вплотную к очагу главного зала и делящий с ним одну трубу. Размеры кухонного камина таковы, что в него может войти, выпрямившись в полный рост, взрослый мужчина, а ширина позволяет сжигать метровые бревна. Пламя пылает здесь практически непрерывно. Если же огню все-таки случается угаснуть, слуги разжигают его при помощи куска металла, формой напоминающего утюг в профиль, которым бьют по куску кремня, высекая таким образом искры.

В очаге над огнем подвешен чайник, в котором постоянно греется вода. Прочие чайники и котлы ставятся на таганы. Всевозможные шумовки, ложки, лопатки и черпаки, кочерги, щипцы, вертела и поварские вилки на длинной ручке развешаны возле камина. Неподалеку стоят ведро для кухонных отбросов, периодически опорожняемое, и бочка с водой. В кожаных ведрах плавает живая рыба, рядом можно обнаружить деревянную бадью для квашения. На длинном столе у стены красуются всевозможных размеров горшки. На полках над столом хранится всякая мелкая утварь: сита, дуршлаги и терки, всевозможные ступки и пестики. Полотенца для рук подвешены так, чтобы по ним не могли взобраться мыши.

Возле стола стоит шкаф для специй — запертый, поскольку кое-что из хранящегося в нем стоит поистине баснословных денег. Шафран, например, даже супруга богатого горожанина может заполучить лишь в крошечном количестве — и стоить оно будет значительно дороже, чем аналогичное количество золота. Имбирь, мускатный орех, корица и некоторые другие приправы, которые привозят из далеких стран Востока, почти столь же драгоценны. Чуть более щедро расходуются гвоздика, канелла, шелуха мускатного ореха, зира. Перец, так же как и горчица, стоит достаточно дорого, и его могут позволить себе лишь состоятельные горожане. Впрочем, помимо этих пряностей, в распоряжении хозяйки травы из собственного сада, которые сушатся в пучках, подвешенные к балкам кухонного потолка: базилик, шалфей, чабрец, майоран, розмарин и тимьян.

Этажом выше над главным залом-соларом и кухней расположены хозяйские спальни. Кровать под балдахином, где спят глава дома с супругой, представляет собой поистине монументальное сооружение более двух метров что в длину, что в ширину. Соломенный матрас укладывается на основание из переплетенных канатов и покрыт льняными простынями и шерстяными и меховыми одеялами; подушки набиты перьями. Кровати детей меньше размером и покрываются саржевыми и сермяжными одеялами. Обстановка спальных комнат довольно скудна: чаша для умывания на подставке, стол, пара стульев, сундук. Вероятно, раз в неделю сюда приносят деревянную лохань для купания, в которую слуги ведрами натаскивают воды, нагретой над кухонным очагом. В перерывах между банными процедурами обитатели дома моют голову.

Вдоль стены у изголовья кровати устроена горизонтальная деревянная штанга, на которую на ночь вешают снятую одежду. Скромность предписывала мужу и жене ложиться в постель в нижнем белье, которое, после того как погашена свеча, нужно снять и положить под подушку, — люди спят обнаженными.

Уборная обычно представляет собой уличный туалет и располагается на конном дворе. Лишь немногие городские дома могут похвастаться ретирадой при спальне, откуда нечистоты по желобу попадают в специальную емкость в подвале, которая периодически опорожняется. Идеальным случаем расположения подобной уборной было устройство ее над водой, чем мог похвастаться графский дворец, выстроенный на канале. Другой пример практичного решения — дренажная труба, отводившая нечистоты в соседний ручей