Чужой. Завет - Алан Дин Фостер

Прекрасная равнодушная холодная пустота, от которой их отделяли лишь скафандры. Космонавты одновременно испытывали восторг и страх. Но сосредоточенность на работе всегда помогала не отвлекаться, хотя Теннесси и не удержался от того, чтобы озвучить впечатления:

– Черт подери! Вам бы всем на это поглядеть.

Из динамиков его скафандра раздался чистый и знакомый голос Апворт.

– Ничего мы не увидим, пока вы не почините сеть внешних камер. И все равно это будет не то. Смотреть на проекцию и быть снаружи – слишком уж разные вещи.

– Проекция-шмоекция, почему бы тебе не выглянуть в чертово окно, милочка?

После этого Теннесси переключился на межскафандровую связь.

– Анкор, давай включим питание, чтобы эти бедолаги в своей консервной банке могли полюбоваться зрелищем. Я бросаю попытки его описать, – он замолчал на секунду, чтобы проверить данные, сиявшие перед глазами. – Дай знать, когда доберешься до места.

– Я уже и так на месте, – отозвался его товарищ, как всегда не терявший времени даром. – Вероятно, потому что не сачкую, любуясь видами. За работу.

Ухмыляясь, Теннесси при помощи энергетического резака отсек поврежденный участок на одной из панелей коллектора и потянул. Несмотря на то что лоскут прозрачного материала был намного больше крошечной фигуры человека в скафандре, он обладал меньшей массой. Одного рывка Теннесси хватило, чтобы порванный лоскут, который он только что отрезал, поплыл прочь от панели и от «Завета».

Выпустив немного нитеобразного кабеля, Теннесси запустил двигатель скафандра и, быстро ускоряясь, направился к дальнему концу мачты. На то, чтобы пересечь свободную от коллектора бездну, потребовалось немало времени. Добравшись до конца поврежденной зоны, он закрепил кабель и просигналил Анкору, который сразу же начал туго стягивать починенный коллектор.

«Хорошее начало, – сказал себе Теннесси. – Теперь повертеться, провернуть космос вокруг головы, постараться не заработать головокружение, повторить».

Двигаясь как одно целое, мужчины методично переместились к следующему участку коллектора, который нуждался в починке.

Помещения и коридоры колонизационного корабля были просторными, чтобы не создавать дополнительного давления на человеческую психику, хотя для колонистов это не имело значения. Они спали в капсулах, не обращая ни на что внимания, зная, что не проснутся, пока корабль не достигнет цели. Временным гробам лишнее пространство было ни к чему. Все, что от них требовалось – это чтобы внутри мог удобно улечься человек, а также хватило места для механизмов и приборов, которые обеспечивали поддержание жизни в биологической стране грез, называемой гиперсном. Соответственно, колонистов можно было размещать – и их размещали – так плотно, как только позволяли технологии.

Для проснувшейся команды все было иначе.

Чем бы экипаж ни занимался – обслуживанием, проверками, перезарядкой или прочими работами на борту, – важно было сделать так, чтобы все могли свободно перемещаться. К тому же было необходимо личное пространство для отдыха. Иначе, невзирая на красоту космоса, сам факт пребывания в десятках, а то и сотнях световых лет от ближайшей планеты с пригодной для дыхания атмосферой, журчащими ручьями и прохладными дождями, мог незаметно свести с ума даже самого тренированного и подготовленного профессионала.

Так что каюту Дэниелс, как и все прочие, построили настолько большой, насколько это было физически и экономически возможно. В ней было все, чего могла пожелать душа разумного существа – в разумных пределах. Свет в изголовье кровати можно было настраивать для чтения или под настроение – любого цвета, любого уровня яркости. Кровать располагалась у дальней стены под шестиугольным иллюминатором, за которым раскинулось бесконечное пространство космоса.

Впечатляющий вид, настраиваемый свет, невероятно удобная кровать. И ничто из этого не имело смысла, потому что, подобно всем каютам экипажа, эту создавали для мужа и жены. Относительная роскошь не улучшала настроения, а только напоминала Дэниелс о том, что она осталась лишь половинкой пары. Ее жизнь, как и ее брак, неожиданно и самым жестоким образом обрезали.

«Выплакаться», – сказал ей Орам. С точки зрения Дэниелс, подобный совет был эмоционально равен предложению сходить в туалет. И она настолько омертвела, что даже не дала ему пощечину. Хотя Дэниелс признавала, что все равно бы этого не сделала.

Для подобного она была слишком хорошо обучена. И, возможно, для плача тоже, даже если бы ей вдруг захотелось последовать такому совету. В работе по обслуживанию космического корабля эмоции скорее оборачивались помехой.

Дэниелс понимала, что не следует винить Орама за неловкие попытки утешить.

«Стоит ценить уже то, что он старался».

Нежеланная роль капитана досталась человеку, который не был занудой, но и не дотягивал до прирожденного лидера. Как и все прочие члены экипажа, Орам обладал великолепными знаниями в рамках своей специальности. Теперь же его вынудили действовать за пределами мира биологических наук, иметь дело с организмами более деятельными и своевольными, чем его возлюбленные образцы.

На губах Дэниелс мелькнула тень улыбки. Орам в роли капитана будет не так уж плох. Рядом всегда будет Карин, готовая дать тихий совет и предложить поправки. Не обращая внимания на россыпь звезд, Дэниелс уселась на большую двуспальную кровать. Та была настоящей, приятно тяжелой, что возможно было оценить только в рамках чуда искусственной гравитации. Никому на борту «Завета» не придется спать, плавая в сетке. И все-таки кровать уже не радовала. Дэниелс не могла заставить себя передвинуться с края к центру. За спиной маячил уютный простор, который уже невозможно было заполнить. Она обвела каюту безразличным взглядом. Рабочие ботинки Джейкоба стояли в открытом гардеробе рядом с ее собственными. Левый ботинок всегда был слева, правый – справа. Выше висела аккуратно расправленная одежда. Его – всегда слева, ее – справа. Рядом лежали любимая коллекция антикварных виниловых пластинок Джейкоба и любовно восстановленный проигрыватель. На запчасти для последнего на протяжении многих лет было разобрано несколько похожих приборов.

Также с ее места на краю кровати видно было снаряжение для скалолазания. Они приобрели его в надежде, что смогут вернуться к старому увлечению в новом мире. Ни один из них не был бы счастлив в мире без гор.

– Температура, геология не играют роли, – не раз говорил ей Джейкоб. – Где бы ни осела колония, там обязательно окажутся скалы, на которые можно залезть.

– А если это окажется водный мир? – шутливо возражала она. – Или такой старый, что все горы выветрились, и теперь планета плоская, как Великие равнины?

– В первом случае я построю стены из соли или мела. Во втором – навалю гору грязи и силицирую.