Девочка, приручившая Тьму - Иления Браво

Он не сдал выпускной экзамен по Люмену, поэтому не имел права спускаться на Землю и выполнять славную работу Фонарщика.

Над Братеном всегда смеялись из-за его чёрных волос. У Фонарщика не может быть чёрных волос! Волосы Фонарщиков светлые, как ясный солнечный день.

Братену не нравится свет. Ему не нравится цвет его волос, и он бывает рад приходу ночи: он надеется, что в темноте никто не заметит, что он не такой, как все.

Братен робок и замкнут. Он ходит, втянув шею в плечи и опустив голову. Он знает, что он – другой.

Братену нравится шоколад, потому что он такой же тёмный, как его волосы.

Он мечтает быть хорошим Фонарщиком. Таким, как его брат. Он хочет всем доказать, что у него тоже всё получится.

Но он нарушил закон. Он покинул Страну Фонарщиков и спустился по Лестнице вниз на Землю. И это стало началом конца.

Братен подбежал ближе и с разбегу запрыгнул на сцену. На нём был тёмный плащ с капюшоном, а под плащом – чёрный костюм, застёгнутый на золотые пуговицы. Анемона заметила его испуганный взгляд, плотно сжатые губы и смешное детское лицо, совсем не вязавшееся со строгим элегантным нарядом.

Если бы девочка не видела двух Фонарщиков рядом, она бы никогда не сказала, что Братен и Маламалама – братья. Они были очень разные. Один светлый, другой тёмный. Но когда Братен склонился над братом, Анемона поняла, как сильно они похожи.

– Я так долго тебя искал, – прошептал Маламалама едва слышно.

Братен от удивления вытаращил глаза. Он, видно, и не думал, что кто-то будет его искать. На его лице появилась тень улыбки, как будто он только теперь понял, что брат любит его.

– Зачем ты искал меня?

– А ты хотел испариться, да? Исчезнуть навсегда?

– Я не думал, что кто-то заметит моё отсутствие, – пробормотал Братен дрогнувшим от волнения голосом.

А потом вдруг его взгляд стал очень решительным и смелым. Маламалама никогда раньше не видел у брата такого взгляда.

– Братен, что это за пятно? – спросила Анемона, кивнув на грудь Маламаламы, которая вся покрылась густой чёрной паутиной.

– Видимо, его коснулся один из монстров Хаоса, – ответил Братен.

Маламалама говорил, что ему не больно. Он просто очень устал и хочет спать.

– Нет! Если ты уснёшь, Хаос сожрёт твой Свет, – решительно заявил Братен.

– Что же нам делать? – спросила Анемона, грызя ногти.

Братен откинул полог плаща, попросил девочку отойти в сторону, а потом наклонился к брату и легко поднял его на руки.

– Мы пойдём навстречу Хаосу! – сказал пока-не-Фонарщик с чёрными волосами.

Анемона молча пошла за ним следом.

Братен поднял вверх указательный палец и будто лазерным лучом прорезал в стене театра выход. Анемона смотрела на него, раскрыв рот. Маламалама говорил, что его брат – путаник и лодырь, что у него никогда ничего не получается, что он не умеет высекать свет и что в Стране Фонарщиков его никто ни во что не ставит. «Хорош лодырь», – подумала Анемона.

Выбравшись из театра, Братен остановился перед статуей основателя Фаролы.

Торнадо никуда не делся, он кружил на противоположной стороне площади и, видимо, пока не заметил беглецов. Братен осторожно положил брата на землю и выпрямился. Вся его решимость вдруг куда-то пропала. Пока-не-Фонарщик снова втянул голову в плечи, как привык делать всю свою жизнь. И посмотрел на Маламаламу, который не сводил с него усталого, но такого же удивлённого, как у Анемоны, взгляда.

– Я просто хотел попробовать зажечь фонари, понимаешь? – выдавил из себя Братен, едва не плача. – Я хотел доказать Ордену, что вы все ошибаетесь, что я тоже кое-что могу, что я такой же, как вы… Я всем хотел доказать… А в итоге снова ошибся. Я во всём виноват…

Маламалама схватил брата за руку и крепко сжал её в своей руке.

– Я тоже ошибся. Я не верил в тебя. Но, что бы ты ни делал, я всё равно люблю тебя. А цвет волос – это всего лишь цвет волос. Мало ли у кого какие волосы.

Анемона чуть не расплакалась не то от счастья, не то от отчаяния. Ей хотелось обнять своих новых друзей и сказать им, что она тоже их очень любит, но она понимала, что, если они прямо сейчас не найдут способ всё исправить, Фаролу проглотит Тьма. И вот тогда точно будет о чём плакать.

И тут в Анемоне вдруг проснулось её обычное любопытство.

И она задала один очень простой вопрос.

– Братен, а почему тебя до сих пор не коснулся Хаос?

– Я… мне кажется, Тьма не считает меня своим врагом, мы ведь, в сущности, немного похожи, – ответил Братен, коснувшись рукой волос на голове. – Сначала, когда появились первые маленькие тени, они не казались мне ни злыми, ни страшными. Они кружили вокруг меня, смеялись, говорили, что я красивый и очень милый. Глупо, конечно… а потом появились новые тени, большие и наглые. Они уже не говорили, что я красивый. – Братен вздохнул и продолжил: – Они вообще перестали со мной разговаривать. И тогда я сказал им, чтобы они возвращались туда, откуда пришли, но… они меня не послушались. А потом стало совсем темно. Тьма проглотила дома и улицы. А потом начался торнадо.

Анемона тяжело вздохнула. Плохо дело.

Совсем плохо.

– И что нам теперь делать?

Братен и Маламалама молчали.

Братен нарушил самые страшные запреты своей страны: он без спроса спустился на Землю и попытался зажечь фонари, не став Фонарщиком и не научившись как следует управлять Светом.

Одиночество, злость и страх довершили дело, и простое непослушание обернулось катастрофой: Братен разбудил Тьму и её монстров.

Анемона думала обо всём этом и пыталась представить себе, как поступили бы героини книг, которых она так любила, оказавшись на её месте.

И тут её взгляд упал на руку Братена, крепко прижатую ладонью брата к груди рядом с чёрным пятном. Пятно уменьшилось. Оно уже не было таким чёрным…

– Оно исчезает! – радостно воскликнула девочка.

Её звонкий голос разлетелся по площади, подгоняемый ветром и тенями… и торнадо вдалеке обернулся.

Он наконец заметил беглецов.