Прокурор для Лютого - Федор Бутырский

Величественные аккорды католических хоралов совершенно не проникали внутрь небольшой лаборатории, расположенной на окраине польского местечка Малкиня. Стены были толсты, как в казематах, окна защищены стеклопакетами, а пол со специальным покрытием гасил любой звук. И неудивительно — тут, в центре маленького польского местечка, располагались лаборатория и небольшой заводик по производству принципиально нового наркотика, уже известного за восточной границей как «русский оргазм».

Странное дело, но ни пан ксендз, ни пан начальник местной полиции, ни паны муниципалы, ни всезнающие активисты профсоюза «Солидарность», обосновавшиеся неподалеку, даже не догадывались, что происходит за этими толстыми стенами: все были уверены, что двухэтажный минизаводик производит нечто фармацевтическое — не то аспирин с двусмысленным названием «У-пса», не то противозачаточные средства. Конечно же, такая конспирация стоила дорого, но производимый наркотик стоил еще дороже, не говоря уже о перспективах…

Комната, в плане квадратная, была целиком заставлена спецоборудованием. Суперсовременный компьютер соседствовал с примитивной спиртовкой; архаического вида песочные часы стояли под пультом управления аппарата для сканирования мозга. Множество реторт, реостатов, колб, колбочек, пробирок и спиртовок — все это вызывало в памяти то ли обиталище средневекового алхимика, то ли какую-то жуткую лабораторию при фашистском концлагере.

Впрочем, это и была лаборатория.

Сам же хозяин выглядел не менее диковинно, чем его кабинет: небольшого роста, толстенький, в засаленном свитере, с клочковатой бородой и с блестящей лысиной, в темных круглых очках, он чем-то неуловимо напоминал полусумасшедшего террориста-бомбометателя старых времен.

Подойдя к столу, он наклонился к мерцающему монитору компьютера и, несколько раз щелкнув «мышкой», вызвал какой-то файл. Ровные ряды цифр, некие непонятные формулы и спецсимволы — все это имело смысл лишь для посвященного.

Улыбнувшись ухмылкой сытого людоеда, ученый-химик отошел от компьютерного стола и направился в соседнюю комнату — там находился пульт управления производством. Множество приборов, кнопок, рычагов, два монитора, а самое главное — прозрачная стена, позволяющая наблюдать за процессом изготовления розоватого порошка — наверняка, так будут выглядеть заводы будущего. Ни одного человека, сплошная автоматика, электроника и роботы: человеческие руки не прикасались к продукту от первых этапов производства до расфасовки в маленькие полиэтиленовые пакетики.

Бородатый вновь улыбнулся, мельком взглянул на приборы и, нажав какую-то кнопку, проследовал в свое логово.

Рабочий день кончался, план по производству «русского оргазма», как всегда, был выполнен. Да, что поделаешь: план есть не только при социализме, но и при диком капитализме, особенно, если каждый вложенный доллар приносит не одну сотню прибыли…

Внезапно за окнами послышался шум подъезжающей машины. Захрустел под колесами гравий, автомобильный двигатель, несколько раз чихнув, замолк. Звук тяжелых, грузных шагов прибывших проникал даже сюда, за толстые стены.

Бородатый встрепенулся. Медленно подойдя к окну, осторожно выглянул наружу — перед воротами стояло несколько автомашин с полицейской символикой. За кирпичным забором маячили яйцевидные каски польского спецназа: несомненно, заводик был окружен.

— Во, бля… — выразительно пробормотал хозяин лаборатории; несомненно, это был русский.

Дальнейшие действия химика наверняка бы сделали честь любому профессионалу: достав из-под столика короткоствольный автомат Калашникова, он тут же закрыл все двери (запирались они автоматически, из лаборатории, при помощи пульта) и занял позицию у окна. Затем извлек из кармана сотовый телефон, неспешно, без паники набрал какой-то номер — абонент не отвечал.

— Во, бля… — вновь пробормотал хозяин, передергивая затвор. — Приплыли, значит…

Такую решимость химика можно было понять. В случае его поимки надеяться на снисходительность польской Фемиды не приходилось: местные законы очень суровы к изготовителям наркотиков — вряд ли бородатый, в отличие от бойцов-охранников, не мог рассчитывать на высылку в Россию.

Охрана наркозаводика — шесть человек, — вряд ли представляла для польского спецназа серьезную опасность. И, видимо, поняв это, бойцы решили не подставляться под пули: через несколько минут хозяин лаборатории с ужасом увидел, как все шестеро гуськом спускаются с крыльца с поднятыми руками.

Тем временем один из спецназовцев, взяв в руки мегафон, крикнул из укрытия по-русски, с сильным польским акцентом:

— Дом окружен, предлагаю добровольно сдаться… Сопротивление бессмысленно.

— Хер тебе бессмысленно, — хмыкнул бородатый и, вскинув автомат, толкнул стволом раму — стекло с жалобным звоном разлетелось по лаборатории, и гулкая автоматная очередь прошила вечернюю тишину…

Сопротивление и впрямь было бессмысленно: бородатый отчаянно отстреливался лишь потому, что ничего другого ему не оставалось. Хватило его ровно на шестьдесят шесть патронов — именно столько бывает в двух магазинах «Калашникова». Стрельба из окна не причинила нападавшим большого вреда: все они находились за укрытием, и лишь несколько человек получили легкие царапины.

Ну, а дальнейшие события происходили по давно отработанной схеме: сперва в окно полетели гранаты с оглушающе-ослепляюшим эффектом, а затем под автоматный треск, сквозь огонь и дым в лабораторию ворвался спецназ.

Удар — и бородатый, отлетев на насколько метров, упал на столик; задребезжало стекло, и колбы, пробирки и реостаты с небесным звоном посыпались на пол. Затем на хозяина лаборатории обрушился еще один страшный удар, затем — еще… Спустя несколько минут лицо химика представляло собой один большой багрово-синюшный кровоподтек.

— Стоп, стоп, — неожиданно послышалась команда по-русски. — Не мудохайте так, а то ваще на хер завалите… Он еще нужен.

Бойцы спецназа резко обернулись — в дверной проем в сопровождении командира вошел невысокий, очень жилистый мужчина лет двадцати семи; неправдоподобно огромный бриллиант перстня на его пальце преломлял закатный свет в тысячи блестящих искр. Удивительно, но суровый, звероподобный командир спецназа Службы Безопасности держался с вошедшим русским на редкость уважительно — чтобы не сказать подобострастно.

— Цо?.. Цо?.. — не понял один из экзекуторов, а жертва, с трудом подняв на вошедшего глаза, пробормотала что-то удивленное; видимо, он хорошо знал обладателя печатки с брюликом. Теперь во взоре завлабораторией засветилась надежда близкого спасения.

Командир, подойдя к подчиненному, сказал ему несколько слов, после этого спецназовцы, включая начальника, покинули помещение.

Ждали они недолго: спустя минут десять странный русский вышел из лаборатории, засовывая в боковой карман пиджака нечто, напоминающее дискетницу — специальный ящичек для хранения компьютерных флоппи-дисков.

Командир кинулся в помещение — бородатый лежал на полу ничком, из его рта под голову натекала тонкая струйка крови; теперь, в сумерках, она казалась совершенно черной, похожей на кофейную гущу. Химик не двигался и не дышал; мертвые глаза стеклянными пуговицами страшно таращились куда-то в сторону.