Запасной козырь - Олег Рой

Но Махмуд, вместо того чтобы последним ударом отправить противника в глубокий нокаут, слегка присел, приподнял канаты и кивнул: «Уползай!». Он произнес это абсолютно спокойно, без тени ярости или хотя бы пренебрежения. С полсекунды загнанный в угол пытался осознать происходящее, лицо его мучительно сморщилось. Потом вдруг глаза расширились, он опустился — почти упал — на четвереньки и сполз с ринга.

Зрители взвыли от восторга! Аплодисменты и свист перемежались криками, кто-то даже начал скандировать: «Мухтар — чемпион! Мухтар — чемпион!». Махмуд сдержанно поклонился залу, как будто забыв про второго борца, который уже поднялся, но боевого энтузиазма не демонстрировал.

После гонга, возвестившего окончание седьмого раунда, уцелевший кинулся к своему тренеру-менеджеру и весь перерыв убеждал его, что пора выбросить на ринг полотенце — знак отказа от продолжения схватки. Тренер только мотал головой и шептал: «Закрыться и стоять, закрыться и стоять. Каждый раунд — еще штука баксов».

В первые секунды после гонга к восьмому раунду можно было слышать свистящий, как змеиный, шепот — борец повторял: «Штука баксов, штука баксов…».

Последние три раунда напоминали плохую корриду. Бывает, что бык тореадору попадается негодный — вялый, квелый, почти безразличный, нападать не желает, на все попытки раздразнить чуть не спиной поворачивается. Сейчас на ринге происходило что-то в этом роде: как ни плясал Махмуд вокруг противника, как ни пытался «гонять» его по площадке, тот только забивался в угол и сжимался в комок, послушно терпя удары. Ударов, впрочем, было не слишком много: кавказец тянул время, да и надоело ему, казалось, осыпать соперника бессмысленным градом.

Зрители начинали недовольно свистеть. Но, когда до конца десятого раунда оставалось секунд пятнадцать, Махмуд, подкатившись клубком борцу под ноги, словно подпрыгнул, выстреливая вверх обеими ногами — точно в подбородок противника. Голова у того дернулась вверх-назад, руки упали, и вся гора мускулов обвисла на канатах. Потянувшись, Махмуд легонько хлопнул отключившегося борца по затылку, и тот начал медленно заваливаться на ринг.

Борис следил за схваткой из коридора. Следил сосредоточенно, неотрывно, не прекращая между тем автоматически разминаться. Своего будущего противника он разглядел в тренировочном зале — ничего интересного. Обычная боевая машина, да еще и на публику любит работать. Корчил Борису рожи, ухмылялся пренебрежительно, обещал на первой секунде по канатам размазать. А сам — ничего особенного. Накачан прилично, даже перекачан, как будто не боец, а бодибилдер. Толку-то от этих мускульных «красот»… А вот с глазами у парня проблема. Не о том ли Клык хотел на ухо шепнуть, да не успел? Не то из-за нервного тика, не то еще почему, каждые пять-семь секунд амбал терял боковое зрение. Не совсем, но, судя по движениям, ощутимо. «Пусть этот “провал” длится лишь долю мгновения, — думал Борис, — этого мне хватит, чтобы с этим, так сказать, любимцем публики сделать всё, что хотел».

Когда рефери объявил: «В синем углу ринга неистовый Иван Мозоль», — и трибуны одобрительно загудели, Борис только усмехнулся, отыскивая глазами Глеба. Тот, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в альбом, что-то шептал. Батюшки! Да он молится, что ли?! Во дает брательник! Неужели впрямь не понимает, что сейчас будет? А еще художник! Где твой глазомер, мазила?!

Девица на высоченных каблуках, забавно повиливая аппетитной задницей, демонстрировала публике табличку с номером раунда, прямо в ухо что-то нашептывал Клык, а Борис сосредоточился на подсчете: с каким интервалом у Мозоля подергивается глаз. М-да. Неровно как-то. Сперва пять секунд, потом девять, потом семь… Ага! Вот опять: пять, девять, семь. И опять. Все, уважаемый кровавый мозоль, я тебя посчитал. Да-да, как тот козленок из мультика. Ну, козленком дадим тебе попрыгать. Давай, покажись публике — повопи, поскачи, позадирай эффектно свои перевитые канатами мышц ноги. Попрыгай, а я погляжу, с какой стороны тебя брать…

Мозоль тоже не собирался «класть» выставленного против него пацана сразу — положишь, а потом Клык весь мозг выест, мол, публика зрелища желает. Это Мозоль успел усвоить твердо. А мальчишка напротив — тьфу, его в любой момент положить можно. Вот Мозоль и тянул время — танцевал по рингу, красовался мускулами, проводя эффектные, хотя и не слишком опасные атаки, от которых «пацан» до поры до времени уходил. Но Мозоль бился не первый день, потому знал: ушел раз, ушел другой, потом начнет уставать и свой удар словит. А пока попрыгай, пацан, публика это любит. И я с тобой попрыгаю…

Пропрыгал он до середины второго раунда.

Босс, наблюдавший за боем из центральной ложи, только ахнул, когда Борис провел свой первый в этом поединке — и он же последний — удар. Движение было настолько стремительным и точным, что никто — ну, почти никто — не понял, что произошло. Вот только что Мозоль плясал по рингу, осыпая никого не известного парнишку градом ударов — парнишка уворачивался каким-то чудом, не иначе. Вот сейчас он рухнет, вот сейчас…

И вдруг вместо этого — парнишка спокойно, чуть не вразвалочку идет в свой угол. А Мозоль, наподобие изображающей умирающего лебедя балерины, делает шажок туда, шажок сюда, взмахивает — так же по-балетному — руками, словно мух от себя отгоняет… и, сложившись пополам, рушится на ринг с таким звуком, что любому, кто хоть немного понимает, ясно — сам уже не встанет. Готов боец.

— Он — бог! — Босс вытащил из портсигара папиросу с анашой, щелкнул зажигалкой, втянул едковатый дым — автоматически, как будто забыв, что находится не в собственном кабинете, а в полном посторонних зале.

Впрочем, никому, кажется, и дела не было.

— Повтор! Повтор дайте! — кричали тут и там.

Это было его последнее нововведение: теперь каждый бой снимался — да не одной, сразу четырьмя камерами — и по завершении схватки желающие могли купить видеозапись. Бывало, впрочем, и как сегодня — зрители требовали показать подробности произошедшего на ринге. Он махнул сидевшему в будочке под потолком технику. Под скрип старых лебедок на ринг поползло полотнище экрана.

— Сразу конец боя давай! Второй раунд, — крикнул Босс наверх. Ему и самому не терпелось посмотреть на случившееся перед его глазами чудо в замедленной съемке.

Впечатление, впрочем, было совсем не чудесное. Борис в какой-то момент просто прекратил отступать и уворачиваться, ушел влево, ткнул противника пальцем в солнечное сплетение и пошел прочь от сонно взмахивавшего руками Мозоля.

— Я не понял, это чо? — произнес пьяноватый голос, очень отчетливый в наступившей вдруг тишине.

Шагнув из своей ложи, Босс заметил, что его пошатывает. Ну еще бы! Увидеть такое — и в собственных владениях… Это… это… Черт, да такой шанс один раз в жизни выпадает — и то не всем.

— Всем выпивку за счет клуба, — распорядился он. — За рождение бога!

Полковник, сидевший в служебном микроавтобусе неподалеку, смотрел повтор уже в третий раз — он-то оснастил перспективный клуб камерами раньше, чем до этого додумался сам хозяин.