Глубже - Робин Йорк

не могу быть уверена, но мне кажется, что его губы очень близко к моей коже. Я чувствую его дыхание возле своего уха, и мои соски твердеют.

— Уэст, какого черта?

— Зачем ты пришла сюда, а? — пробормотал он.

А потом — это самое худшее и самое лучшее, безусловно — он поворачивает голову и целует мою челюсть, приоткрыв рот.

Это как прикосновение шелка. Как молния.

Я не знаю, на что это похоже.

Но я знаю, что это совсем не то, что должно происходить.

За исключением того, что атмосфера, которую создает Уэст, заставляет меня чувствовать, что именно это и должно происходить. Именно так. Угроза Уэста — это как бы секс в аэрозольной форме. Он делает его своим телом, а потом наносит его на меня.

Мое тело тоже в этом участвует. Мое тело на борту.

Мое тело — такой предатель.

— Почему ты должна была прийти? — его голос низкий и хриплый. Томный. Его голос — крючок, зацепивший меня. Затягивающий меня.

Музыка из его наушников — далекий барабанный бой и Уэст не двигает руками. А вот я — да. Мои скользнули к его шее, запутались в волосах, притягивая его голову вниз.

Ладно, нет, не скользнули. Но они хотят этого. Они прямо-таки чешутся, чтобы выйти из себя и, возможно, он видит это в моих глазах, потому что он издает этот звук, который даже не звук. Это просто взрыв дыхания, который делает зажигательные вещи с моими трусиками.

— Скажи мне, — настаивает он.

Что сказать?

Я понятия не имею, о чем он говорит. Единственное, что я знаю, если он не поцелует меня в ближайшее время — я умру. Он такой горячий и дело не только в том, что его кожа теплая, хотя это так. Я чувствую, как в нем бурлит вся энергия от борьбы. Он все еще под кайфом от адреналина и наркотиков. Он не в себе. Я не уверена, откуда я это знаю, но я знаю. Уэст — не Уэст, а я — не Кэролайн. Не с ним так близко. Прижавшись ко мне, обогревая меня, дыша мне в шею, он чувствуется парнем, который едва держится на ногах. Парнем, который выбьет дерьмо из того, кто не прав, если тот не прав, но который предпочел бы провести остаток дня и половину ночи, трахая того, кто прав.

Этим кем-то можешь быть ты.

Не могу поверить, что я только что подумала об этом.

— Скажи мне, — снова говорит он.

— Что сказать?

— Почему ты здесь.

Я отворачиваюсь, смотрю в сторону и вверх, потому что хочу, чтобы он меня поцеловал, но не должна. Я не знаю его. Не уверена, что он мне нравится. Он пугает меня. Костяшки его пальцев разбиты в том месте, где они сжимают металлический стеллаж — сжимают так сильно, что они побелели. Уэст сдерживается от того, что хочет сделать со мной и я думаю, что будет, если он отпустит себя?

Позволю ли я ему развернуть меня, перегнуть меня через эту полку, погрузиться в меня?

Я пытаюсь отогнать эти мысли, но, Боже, я чувствую призрак того, на что это было бы похоже. Это было бы электричество. Горячо и скользко, потно и быстро, самое эротичное, что когда-либо случалось со мной. Я знаю это. Я знаю.

Но потом все закончится, и я думаю, что знаю, на что это будет похоже. Уэст молчит и замыкается. Закрытая дверь.

Я никогда даже не разговаривала с ним.

Я толкаю его в грудь, пытаясь снять заклятие.

— Уэст. Мы должны поговорить.

— Мы разговариваем.

Но я не владею его вниманием. Его внимание ниже, потому что… когда его колено оказалось между моих бедер? И действительно ли я.…? О. Да. Я как бы почти верхом на нем.

— Отойди, — говорю я.

Я говорю шепотом, снова нервничая, что меня подслушают и будут презирать студенты — хотя на самом деле я их не видела — или, что еще хуже, что меня увидят здесь, делающей это. Они будут говорить обо мне. Они никогда не перестанут говорить о том, что я оседлала бедро Уэста в библиотеке спустя час после того, как он ударил Нейта в лицо.

Это худшее из всего, что я могла бы сейчас делать.

— Уэст, отойди.

Он поднимает голову. Его темные волосы падают ему на лицо, а глаза похожи на осколки неба.

Он отходит назад.

— В чем дело?

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Я сейчас не в настроении разговаривать, Кэр.

Моя голова проясняется. Никто ни на что не нарывается.

Это все просто гормоны. Адреналин. Так и должно быть. Уэсту биологически свойственно хотеть с кем-то спариться после демонстрации своей мужественности, подпитываемой тестостероном, а мне… наверное, биологически свойственно, чтобы со мной спаривались.

Но я сильная. Я могу подняться над своей биологией.

Я надеюсь.

— Очень жаль, — говорю я, — потому что именно поэтому я искала тебя. Чтобы мы могли поговорить как цивилизованные существа.

Уэст просто смотрит на меня.

— А не как звери, — добавляю я.

— Я зверь, — медленно произносит он. — И мы спариваемся?

Ему не нравится это слово. Он выплевывает его, как будто оно ему противно.

— Как бы ты это назвал?

— Я не знаю, как это назвать. Может, тебе стоит сказать, зачем ты за мной гоняешься?

— Я не гоняюсь за тобой. Я просто…

Взбешенный мужской голос говорит:

— Ш-ш-ш.

Четвертый этаж. Черт.

Когда я снова открываю рот, мои мысли разлетаются как шарики, и я с трудом могу даже посмотреть на Уэста. Он скрестил руки. Костяшки пальцев обхватывают его бицепсы. Он выглядит жестким.

Все в Уэсте жесткое.

Говори, Кэролайн, — призывает мой мозг.

Слова. Предложения. Давай.

— Я хотела, эм… О том, что было раньше. Понимаешь, я слышала от Бриджит, что…

— Ш-ш-ш-ш.

Снова тот же раздраженный голос. Я теряю слова, запыхавшись и готовая бросить все это дело.

Уэст говорит, очень спокойно:

— Есть еще три этажа, приятель. Выбирай один из них или заткнись нахрен.

— Это тихий этаж, — жалуется невидимый парень.

— Покажи мне, где это написано.

— Все знают.

Уэст качает головой.

— Я не все.

На мгновение наступает тишина, затем раздается гулкий звук отодвигаемого стула. Молния рюкзака. Шаги извещают о приближении — студент смотрит на Уэста злыми глазами, но продолжает идти, и я слышу, как открывается дверь на лестничную клетку.

Через мгновение, перед тем как дверь захлопывается, до меня доносятся слова — Тупая шлюха.

Уродство этих слов глубоко врезается в мое больное место.

Он не первый, кто назвал меня шлюхой, но