Все продается - Майкл Ридпат

– Я знал многих парней, жертвовавших всем ради легкой атлетики, – сказал он. – Посмотри мир и выбери себе дело по душе.

Думаю, он понимал не хуже меня, что я достиг предела своих возможностей. Он не хотел, чтобы я тратил годы жизни на несбыточную мечту о золотой олимпийской медали.

Итак, я бросил спорт. Я стал смотреть на мир вокруг, собираясь победить в чем-то другом. Например, занявшись ценными бумагами.

Я устремился к пруду, пулей пролетев мимо пожилой пары, бежавшей трусцой со скоростью пешехода. За мной, не обращая внимания на умоляющие крики хозяина, увязался коричневый сеттер. Несколько метров он прыгал рядом, а потом его внимание привлек терьер, который лаял на притаившуюся в ветках дерева белку. Сеттер одним прыжком перемахнул через обнявшуюся парочку; устроившиеся под деревом влюбленные даже не заметили собаку.

Бросить бег совсем я не мог. Три-четыре раза в неделю я пробегал несколько миль по периметру Гайд-парка так быстро, как только мог. Мне нужен был приток адреналина, я не мог жить, не ощущая время от времени мазохистского удовольствия от полного изнеможения.

Потом я вспомнил о вчерашней сделке со шведскими облигациями и невольно улыбнулся, снова почувствовав удовлетворение от того, что я был прав, а рынок ошибался. Точнее, были правы Хамилтон и я. Но все равно для начинающего трейдера я поработал неплохо. Впервые в жизни я был в напряжении, в настоящем напряжении, и я с ним справился. В какой-то момент я испугался, но тут же взял себя в руки. Страх всегда предшествует опьянению успехом. Как бегуну приходится испытывать болезненный прилив адреналина, так и трейдеру, принимая рискованное решение, не обойтись без страха.

Я попытался угадать, что скажет Хамилтон по возвращении. Мне впервые представилась возможность показать себя в деле, и я справился. Я надеялся, что Хамилтон будет доволен.

Я обогнал стайку весело щебечущих арабок, вышедших на вечернюю прогулку в черных яшмаках и золотых паранджах, и повернул налево к выходу из парка. На последних двухстах ярдах, отделявших меня от моего дома, я увеличил скорость, не обращая внимания на протестующие против такого насилия мышцы.

Из кармана шортов я достал ключи. Обливаясь потом и тяжело дыша, открыл входную дверь, перешагнул через груду нераскрытой макулатуры, что пришла по почте, и с трудом втащился по лестнице на второй этаж.

В квартире я, наконец, позволил себе расслабиться и упал на диван. Я слишком обессилел, чтобы двигаться, и лишь повел глазами. Небольшая, удобная квартирка. Одна спальня, гостиная с кухней в нише и прихожая. Я поддерживал в квартире относительный порядок, приходилось это делать, потому что здесь было слишком мало места. Мебель была простой, практичной и дешевой. На камине стояли мои самые ценные спортивные трофеи и черно-белая фотография родителей. Они прислонились к каменной стене и улыбались мне радостной улыбкой счастья, потерянного двадцать лет назад.

Небогатая квартирка, но мне она нравилась. Удобная нора.

Я со стонами сполз с дивана и, с трудом переставляя непослушные ноги, побрел в ванную.

На следующий день, едва успев прийти на работу, я схватил со стола Карен свежий номер «Уолл-стрит джорнал». Эта газета лежала там каждое утро. Отыскивая в колонке биржевых котировок «Джипсам», я с удивлением обнаружил, что газета в моих руках немного дрожит.

Вот они. Двенадцать долларов с четвертью. За ночь курс акций поднялся больше чем на пятьдесят процентов! Я обернулся и увидел, как в операционную комнату входит Дебби. В руках она сжимала чашку кофе. Дебби сразу поняла, что я ищу в газете.

– Ну и как? – спросила она.

– Двенадцать с четвертью, – не в силах сдержать счастливую ухмылку, ответил я.

– Невероятно! – воскликнула Дебби и выхватила газету у меня из рук. Она издала победный вопль и подбросила газету к потолку. Все повернулись к ней.

– Я разбогатела! – завопила Дебби.

– Не слишком, – возразил я. – Всего на несколько тысяч долларов.

– Ох, заткнись, старый зануда, – сказала она. – Я побежала за шампанским. У нас в холодильнике есть апельсиновый сок. Угощаю всех.

Я не был уверен, что нам стоит праздновать, но Гордон и Роб уже облизывались, и даже Джефф в предвкушении довольно потирал руки. У него были свои причины радоваться. За ночь доллар наконец сделал то, что предсказывала экономическая модель Джеффа.

Через четверть часа Дебби вернулась; Она несла корзину со льдом, в котором охлаждалась бутылка шампанского. Понятия не имею, где она умудрилась найти шампанское в этот ранний час. Мы достали бокалы, апельсиновый сок из холодильника. Не прошло и двух минут, как мы уже пили за успехи «Джипсам оф Америка».

– Вот так бы начинать каждый рабочий день, – заметил Роб, с удовольствием наблюдая, как поднимаются пузырьки в шампанском.

– Хозяина и нашего шефа хватил бы удар. – возразил Гордон.

– Как бы не так, – не согласилась Дебби. – Не могу себе представить ситуацию, в которой нашего шефа хватил бы удар. Скорее всего, был бы ледяной взгляд и очередная короткая отповедь. «"Де Джонг энд компани" всегда гордилась своим высоким профессионализмом, а вы, Роберт, поступили как дилетант», – напыщенно произнесла она с шотландским акцентом, сумев уловить интонации и суть типичных поучений Хамилтона.

Роберт рассмеялся.

– Лучше убери следы преступления со стола, – сказал он, показывая на полупустую бутылку.

– А, ерунда, до ленча он не появится, – беспечно отозвалась Дебби.

– Разве я уже не появился? – негромко произнес размеренный голос от двери.

Мгновенно в комнате воцарилась тишина. Джефф склонился над компьютерными распечатками, а Роб, Гордон и Карен уткнули носы в свои столы. Казалось, учитель застал отличников за каким-то неприличным занятием.

Это было нелепо. Мы – не школьники, а Хамилтон – не классный наставник.

После довольно долгого молчания я поднял бокал:

– С возвращением. Ваше здоровье.

Хамилтон удостоил меня лишь мимолетным взглядом.

Ободренная моим тостом, Дебби подошла к Хамилтону с бутылкой и бокалом.

– Не хотите к нам присоединиться? – предложила она.

Не отвечая на предложение, Хамилтон перевел взгляд на Дебби.

– Что вы празднуете? – спросил он.

– Я только что сорвала крупный куш, – ответила Дебби, еще не успев утратить энтузиазма.

– Рад слышать, – сказал Хамилтон. – Что за сделка?

Дебби рассмеялась.

– О нет, куш сорвала я сама, а не «Де Джонг». Вчера я купила несколько акций, а сегодня их курс поднялся на пятьдесят процентов.

Хамилтон какое-то время молча смотрел на Дебби, потом все тем же негромким, размеренным голосом, в котором не чувствовалось и намека на раздражение, сказал: