Подмосковье. Парадокс Рузы - Ольга Баумгертнер

– Вот дерьмо! – выругался сталкер.

Все отшатнулись. Хлопнула закрывшаяся створка. А кого-то из солдат затошнило.

– Маша, там Машка! – закричал Дмитрий и рванулся вперед, хотя волосы у него на голове стояли дыбом.

Створки больно ударили его в плечи, когда он ворвался в палату. Наверное, подобную картину можно было увидеть разве что только в кошмарном сне. Родильное отделение, впрочем, и при других обстоятельствах выглядело так, что туда вряд ли кому-то захотелось бы возвращаться. Мрачные кафельные стены, отвратительный до тошноты запах лекарств. Тут находилось несколько гинекологических кресел, больше напоминавших какие-то средневековые орудия пыток, чем приспособления, предназначенные для появления новых представителей человечества на свет.

В одном из кресел с безжизненно обвисшими руками лежала девушка. То ли мертвая, то ли без сознания. Под ней на полу копошилось нечто со слипшимся от слизи мехом. На втором – от боли и страха вопила другая роженица. Третья истошно визжала, закрыв глаза, впав в истерику. И еще одна рыдающая девушка сидела на шкафу, на который она, видимо, каким-то чудом забралась от ужаса.

– Дима! Димочка! – закричала последняя, узнав мужа.

– Машка, как ты туда забралась? – Молодой ученый изо всех сил старался, чтобы его голос не дрожал. – Осторожно, я тебя сниму.

Доктор залез на стол, протянул руки, подхватил жену под мышки. Рядом уже стоял Захар, помогал спускать девушку. Оказавшись рядом с мужем, та вцепилась в него, уткнулась ему в грудь лицом.

– Что происходит? Что случилось? Куда все врачи подевались? – причитала она.

– Не знаю, родная. Но теперь я рядом, все хорошо. Мы тебя заберем.

– А с остальными что делать? – спросил Бродяга.

Словно в ответ, истерично визжащая женщина вдруг соскочила с кресла и бросилась прочь с обезумевшим взглядом.

– Виктор! Поймай ее, приведи в себя! – крикнул Захар одному из солдат.

Тот бросился за сумасшедшей. Вернулся через пару минут бело-зеленый, как больничная побелка.

– Добежала до конца коридора, – еле выдавил боец из себя. – Прыгнула. Ее там…

Дальше он сказать не смог, уставился в пол. Сержант сжал ему плечо, подошел к сталкеру.

– Это мутанты? – спросил тихо Зарубин у Бродяги, кивнув на копошащееся под креслом существо.

– Обычно такие дети рождаются у сталкеров, кто часто ходит в Зону, – ответил тот и посмотрел выразительно на Дмитрия. – Только вот тут уже Зона. А в Зоне люди не рождаются, док.

Машка, тихо охнув, стала оседать в руках мужа, теряя сознание. Дмитрий спешно хлопал ее по щекам. Захар уже рыскал в шкафу с лекарствами, пытаясь найти нашатырь. У второй роженицы отошли воды. На пол шлепнулся еще один волосатый комок. Женщина смолкла. У Дмитрия волосы шевелились от ужаса на голове. Мир перед глазами на миг потемнел. А потом в нос ударил запах нашатыря.

– Держитесь, товарищ ученый, – произнес Захар, сам едва сдерживая дурноту. – Выбираться отсюда пора. Мы тут носилки нашли.

– Остальных сможем с собой взять?

– Эти две девушки погибли. Ту, из первой палаты, с собой забираем. Она вроде на сохранении тут лежала. Срок рожать не подошел еще.

Солдаты притащили носилки, погрузили туда полубесчувственную от происходящего Машку, накрыли одеялом, свалили на край носилок кучу простыней, набранных по палатам, и понесли свою ношу как можно быстрее и бережнее по коридору. Доктор шел рядом, крепко взяв супругу за руку.

– Доберемся до нормальной больницы, и все будет хорошо, – убеждал он жену.

– Не успеем, Димочка, – прошептала она в ответ. – У меня уже воды отошли, когда все началось, только раскрытие медленно идет. Это все, что успел мне врач сказать.

Они выбрались из больницы, зашагали прочь по улицам Рузы. Сталкер, шедший впереди, время от времени оборачивался, тревожно смотрел на приближение странного грозового фронта.

– Куда мы идем, Бродяга? – поинтересовался Зарубин. – Когда мы уходили из Института, непонятно было, на сколько километров расширилась Зона. Я к тому, в ту ли нам сторону надо?

– Вопрос резонен. Насколько скакнула Зона, и я не знаю. И сколько по ней идти придется – тоже. Но чувствую, что нам точно туда. – Он указал в юго-восточном направлении. – По-другому все равно никак не выяснить. Ногами измерять придется.

– Хорошо, я всего лишь уточнил, – сказал Захар. – Будем знать направление.

Через полчаса, после того как они вышли из Рузы, закричала от схваток жена Дмитрия.

– Что ж, чему быть, того не миновать, – произнес сталкер и замер. – Останавливаемся.

Он посмотрел на сержанта, на солдат.

– Конечно, сержант, вам решать, но я бы посоветовал вам выбираться вместе с девушкой. Имя у нее символичное – Надежда. Может, повезет и пройдете Зону.

– Все так плохо, сталкер? – спросил Захар.

– Я такого никогда не видел, не знаю, что нас ждет.

Он обернулся к надвигающейся буре.

– Лучше уж тогда держать круговую оборону, шансов будет больше.

– Против аномалий – вряд ли, – отозвался сталкер. – Но решайте сами. Я остаюсь.

– Тогда и мы тоже, – сказал Зарубин.

– И я, – робко сказала девушка. – Я тоже со всеми.

– Ну вот, Надежда с нами, уже неплохо, – пошутил проводник. – Прорвемся теперь!

Они осмотрелись в поисках укрытия. Ничего лучше, чем небольшой овражек, по дну которого бежал ручей, они не нашли. Принесли носилки туда. Бродяга тщательно осмотрел место стоянки, убедившись, что никаких аномалий рядом не наблюдается. Да и на расстоянии тоже.

– Так, парни, вам лучше не смотреть! Отойдите, – распорядился он. – И ты, док, тоже. Не стоит. Мне Надя и сержант помогут. Сержант?

– Помогу, – глухо отозвался Захар.

Крики Маши переросли в стоны. Надежда стояла рядом, гладила ей голову и плакала сама от переживаний. Суровый Бродяга на несколько долгих, растянувшихся в вечность минут превратился в заботливую няньку, ласково уговаривающую девушку отмучится побыстрее.

– Ну вот и все, молодец! – сказал наконец сталкер. – Отдохни теперь, поспи.

У Дмитрия все заледенело внутри. Он так и не услышал крика младенца – только учащенное дыхание жены. На плечо ученому легла тяжелая рука Бродяги.

– Сын у тебя, док. На вид все нормально, возьми, не бойся, – и протянул ему маленький сверток.

– Жив? Не кричал ведь, – едва выговорил Дмитрий.

– Ему криков вокруг хватило, решил не шуметь больше, – отшутился Бродяга. – Не переживай, такое бывает, я слышал. Дышит нормально, глаза открыл. Возьми же.

Лазарев принял сверток, посмотрел на маленькое спокойное, будто только что со сна, лицо, с трепетом коснулся крошечной руки.