Приключения огуречной лошадки - Галина Лебедева

— Какую лошадку тебе, деточка? На тебе лучше шоколадку.

Некоторые гладили её по головке и тут же пробегали мимо.

— Огуречную? — останавливался кто-нибудь недоумённо. — Нет, такой никогда не видели. — И шёл дальше.

Катя стояла посреди дороги. Её задевали сумками, портфелями, локтями…

Лошадка отозвалась только к вечеру, когда Катя, исходив весь посёлок и ближние поля и перелески, устав плакать и звать, вдруг неожиданно услышала её слабое ржание.

Она лежала на боку в пыльной канаве. Любопытные гуси, гогоча и вытягивая шеи, топтались возле, пытаясь ущипнуть за хвостик. Девочка отважно бросилась на гусака, размахивая палкой, и белая стая с шумом разлетелась.

Катя помогла Лошадке встать на ножки, обняла, потихоньку они спустились к ручью под горкой.

Катя поила её из горстей водой и только сейчас заметила, как изменилась Лошадка. Бока уже не звенели от ласковых шлепков. Они пожелтели и сморщились. Огрызочек хвоста, ещё недавно так задорно торчавший вверх, совсем высох. И ножки, такие резвые, такие весёлые, теперь подгибались, и, чтобы не упасть, Лошадка всё время ложилась.

— Это всё Повар! С его уксусом… — плакала Катя.

Они сидели в траве у ручья. По воде плыли жёлтые листики.

— Скорее всего это потому, что осень скоро, — провожая их глазами, сказала Лошадка. — Сегодня мы с тобой расстанемся.

— Я не хочу! Не уходи! Я теперь всегда буду о тебе заботиться! — замотала головой Катя.

— Ты смешная девочка. Ведь солнцу ты не говоришь: «Не уходи». — Лошадка положила голову на вытянутые ножки и закрыла глаза, потом продолжала. Голос её тоже стал сухим, будто она говорила шёпотом. — Надо спокойно встречать ночь и ждать утра. Надо спокойно встречать холода и ждать лета. Надо весело проститься со мной и…

— …И ждать тебя снова! — закончила, улыбаясь сквозь слёзы, Катя.

— Да. Правда, это не совсем так. — Лошадка встала на ножки, и Катя услышала, что внутри у неё, как в погремушке, что-то зашуршало, загремело, пересыпаясь.

— Что там? — настороженно притихла Катя.

— Там зёрнышки. — Лошадка помолчала, прислушиваясь к себе. — Сейчас я в последний раз, но уже без тебя, буду скакать, а ты собирай их. — Она вздохнула и близко-близко посмотрела девочке в глаза. — Дождись весны и посади их на грядку. И тогда у тебя будет целый табун Огуречных Лошадок.

— Мне не надо табун. Мне нужна только ты одна!

— Ты выберешь из них лучшую! — крикнула на прощание Огуречная Лошадка. — И это буду снова я… и уже не я.

Она пригнула голову и помчалась по дороге, всё набирая скорость и уменьшаясь, пока не превратилась в золотую точку над горизонтом.

— Поскачем! Полетим! Понесёмся!

— Поскачем! Полетим! Понесёмся!

Тётка Полина шла по тёмной улице. Моросил дождь. Осенний ветер трепал её юбку, а этой негодяйки Алексашеньки и след простыл. Споткнувшись о корень, тётка Полина едва удержалась на ногах. Она уцепилась за мокрый ствол дерева, шляпка съехала ей на глаза, и она остановилась, чтобы отдышаться.

— И где эту оторву носит! — ругалась она. — Ночь на дворе, а она опять где-то рыщет. Какие это дела у неё на стороне? Гимнастику стала делать по утрам. Перед зеркалом вертится. Уж не завела ль себе какого-нибудь козлика рогатого?

Так, невесело рассуждая, брела она от дома к дому. Посёлок спал. Один-единственный фонарь качался на ветру, и тени голых веток шевелились на земле. Тётка Полина остановилась напротив дачи соседа и прислушалась. Из гаража доносилось пение.

— Трум, трум, тру-ля-ля! — пел Дачник-неудачник.

В ночной тишине хорошо было слышно его довольное мурлыкание.

«Изобретает что-то! — догадалась тётка Полина. — Интересно, что?»

Маленькое окошко было под самой крышей. На забор ей влезть не удалось. Тётка Полина попрыгала, покрутилась и, задрав юбку, быстро вскарабкалась на развесистую липу. Толстый сук как раз нависал над крышей гаража, и тётка Полина, растянувшись на нём, приникла щекой к мокрому стеклу. Дождь усилился. Со шляпки капало на нос, но тётка Полина, забыв обо всём, вела наблюдение. И вот что она увидела.

Дачник-неудачник делал из железок какую-то… машину не машину, а непонятное что-то: к жестяному бочонку на четырёх кривых ножках он прилаживал самоварную трубу, загнутую наподобие морды. На «морде» мигали глазки-лампочки. Труба качалась, не хотела прилаживаться. Изобретатель кряхтел, сопел, но всё же винтики вошли в нужные дырочки. И тётка Полина вдруг увидела в этой железяке что-то похожее на свою козу, только без рогов и хвоста.

— Вот ты где! — услышала она ехидное блеяние Алексашеньки. — Ночь-полночь, я все копыта сбила, тебя разыскивая, а ты по деревьям лазишь да в чужие окна бе-е-льма пялишь!

Тётка Полина от неожиданности соскользнула с мокрого дерева и полетела во тьму.

В толстом махровом халате и тёплых шерстяных носках Повар уютно покачивался в кресле-качалке. Дождь за окном, а у него тепло. На плите шкворчит сковорода, закипает чайник, а на коленях урчит кот. Но самое приятное было не это, а вот что: Повар читал свой любимый журнальчик «Чудеса и приключения». Интересно-о-о! И чего только не бывает на свете! И обо всём пишут, пишут, пишут! А на последней странице призывают писать всех, кто был свидетелем какого-нибудь чуда.

— И напишу! И ещё как напишу! — заволновался Повар. — Огурец-то этот ходячий — чудо? Ещё какое! Может, и меня напечатают.

Повар согнал на пол кота, выпил большую кружку крепкого чаю и достал с полки толстую чистую тетрадь.

Только в марте, когда почернели и осели сугробы, Дачник-неудачник выкатил из гаража свой мотоцикл и, веером разбрызгивая весеннюю грязь, умчался в город. Вслед за ним и Повар с большим кожаным портфелем поехал в редакцию журнала «Чудеса и приключения». А вернулись с целой толпой журналистов, учёных, студентов, астрологов и прочих деловых людей. И вскоре телевизоры во всех странах заговорили об одном и том же чуде — об Огуречной Лошадке.

Наступила весна. Катя приехала на дачу и бегом, раньше всех, ворвалась в дом.

«Зёрнышки! Как же я забыла! Там, в кармашке красного платьица… Посади! Ведь Лошадка сказала ясно: «Посади, и у тебя будет целый табун Огуречных Лошадок».