Чужая игра для сиротки. Том второй - Айя Субботина

Не будь у этого проклятого зелья еще одного «пикантного» эффекта, я бы уже давным-давно подпоил мелкую заразу и узнал все, что творится в ее хорошенькой головке.

Но…

Я прекрасно помню, что творилось с девицами из борделя, когда мы с химером решили провести пару экспериментов.

Делаю глубокий вдох, потому что образы о распутной Тиль, лежащей у моих ног, заставляют кровь отлить от головы в совсем ином направлении. Думать о государственных делах, когда мое воображение наполняется раскаленными фантазиями, кажется настоящим кощунством.

Я, верно, сошел с ума.

Но…

У меня в запасах лежит бутылка прекрасного и так любимого дамами земляничного вина с нотами бальзамина и розмарина. Две капли в кубок — и моя милая Тиль будет щебетать, как блудница в очищающем пламени.

Я должен сделать это исключительно в целях государственной безопасности.

Абсолютно ничего личного, малышка.

Прихватив вино и маленький пузырек с «говорливой» настойкой Сайфера, выхожу из комнаты, хватаю первую же попавшуюся горничную, и приказываю отправиться в покои герцогини Лу’На со срочным приказом немедленно явится ко мне на разговор, мол, появились определенные обстоятельства, которые вынуждают меня переговорить с каждой участницей с глазу на глаз. Я не уверен, что вся эта выдуманная на ходу история звучит правдоподобна, но какая разница? Горничная и так трясется от страха, я могу влить ей в уши, что рухнули Печати Хаоса и она проглотит это, как голодный сом — жирную наживку.

— Она должна немедленно явиться в библиотеку! — грозно делаю акцент, и горничная, подобрав юбки, бросается исполнять приказ.

Я же направляюсь прямиком в библиотеку.

Нахожу достаточно уютное место за полками, подтаскиваю к нему маленькую софу.

Ставлю кубки, открываю вино и разливаю его по бокалам.

Достаю пузырек.

И, как раз когда отмеряю положенные пару капель, дверь к библиотеку скрипит, «приветствуя» гостью.

Демонов зад!

Моя рука вздрагивает, потому что сквозняк буквально хватает меня за нос тонким ароматом этой девчонки. Именно так, белыми цветами с маленькими шипами, она пахла на королевском балу.

Пузырек кувыркается у меня между пальцев, и прежде чем мне удается схватить скользкое округлое стекло, из него выплескивается больше половины.

Шаги за спиной уже слишком близко, так что мне приходится вспомнить свою бурную молодость, когда приходилось учиться жонглировать и показывать карточные фокусы, чтобы инкогнито разъезжать по Артании вместе с бродячими артистами, выискивая шпионов и слишком «несознательно недовольных сограждан». Я успеваю спрятать пузырек з отворот рукава мундира как раз в тот момент, когда Тиль подходит достаточно близко, чтобы я чувствовал ее буквально спиной.

Поворачиваюсь на каблуках.

Хочу сразу сказать что-то резкое, чтобы переключить ее внимание на мой недовольный тон, испугать, осадить. Чтобы, как любое существо со слабой волей, она присела и покорно смотрела мне в рот.

Хочу… и не могу.

Потому что ее лицо выглядит так, словно всю эту неделю она провела не на пуховой перине в сытости, покое и роскоши, а пахала в поле без сна и отдыха, почти что впроголодь.

— Вы желали меня видеть, милорд Нокс? — Тиль исполняет реверанс, но ее немного ведет в сторону, как хрупкое пламя свечи от резкого порыва ветра.

Я успеваю подхватить ее под локоть, потому что еще немного — и девчонка, чего доброго, завалилась бы на спину книжного стеллажа.

У нее очень холодная кожа — это чувствуется даже сквозь плотную ткань простого домашнего платья. Плечи как будто стали более… угловатыми, острыми, словно у плохо сделанной фарфоровой куклы. Банальный вопрос: «Что с тобой?» замерзает на языке.

Бездна все побери!

Причина этого истощения настолько проста и очевидна, что я старательно гоню ее от себя, иначе могу натворить дел. А подобные вспышки геройства мне, мягко говоря, не свойственны, хоть я никогда не отказывал в помощи слабому полу.

— Простите, — хрупким, как подтаявший лед голосом, говорит Тиль, и рассеянно шарик вокруг себя, чтобы найти другую опору. — Мне немного нездоровится.

— Предполагается, что я поверю в эту шитую белыми нитками ложь? — грубо отсекаю ее попытки водить меня за нос. — Смею вам напомнить, юная леди, что у нас с вами уже были некоторые недопонимания из-за вашего вранья, и это едва не стоило вам жизни. Что за безумная дурость дает вам основания думать, будто и во второй раз вам все так же сойдет с рук, но спешу вас предупредить — вы исчерпали лимит моего доверия. И искренне рекомендую больше не искушать судьбу своими нелепыми попытками водить меня за нос.

— Как много слов, милорд Нокс, — бормочет она, — и только для того, чтобы напомнить мне, что моя никчемная жизнь всецело в ваших руках.

Я провожаю ее до софы, усаживаю.

Она мелко трясется и на этот раз безропотно молчит, когда накидываю ей на плечи свой мундир.

Убедившись, что она по крайней мере не собирается снова лишиться чувств, поднимаюсь, чтобы развести огонь в камине, и пока укладываю поленья, гоняю в голове образы всего, что настоящая Лу’На могла сделать с Тиль.

Поэтому она не писала?

Что случилось за эту неделю?

Изменились правила игры?

Мою маленькую наивную монашку отрезвили истинным положением дел?

Когда огонь в камине разгорается достаточно жарко, и я поворачиваюсь, собираясь задать Тиль вопрос с лоб, меня ожидает еще один «сюрприз».

Она уже активно прикладывается к кубку.

Тому, что справа.

Тому, в котором столько «веселящей дряни», что даже меня пара глотков довели бы до беспамятства, а что будет со слабой девчонкой, даже не представляю.

Хотя, конечно, представляю.

И то, как я это представляю, заставляет пожалеть сразу о двух вещах.

Во-первых, об отсутствии мундира.

А во-вторых, что я не убедился, заперта ли дверь.

— Тиль… — Я в несколько шагов оказываюсь рядом с ней, решительно отбираю кубок, все еще надеясь, что она успела сделать лишь пару глотков. Но это же сладкое земляничное вино, я не знал женщины, которая была бы к нему равнодушна.

В кубке осталось ровно на дне.

— Это нельзя было пить? — с перепуганными глазами спрашивает Тиль, глядя то на меня, то на кубок в моей руке. — Я… так сильно замерзла, подумала, что капля вина поможет согреться.

Мне остается только изо всех сил корчить спокойный и уверенный вид.

Так, сразу оно, конечно, не ударит ей в голову.