Дотянуться до звёзд - Эмма Скотт
Шрифт:
Интервал:
Я подняла глаза и утонула в сине-зеленом океане глаз сидевшего напротив парня. В их спокойной глубине промелькнул миллион мыслей, а потом молодой человек быстро опустил взгляд. Он сгорбился на стуле и спрятался за книгой – это был сборник стихов Уолта Уитмена. Я едва не растаяла. Милосердный Боже, такой красавчик – и вдруг читает стихи? В конце концов, я ведь просто человек.
«И именно поэтому у тебя сейчас разбито сердце».
Наверное, я нахмурилась, глядя на книгу, потому что державший ее юноша поднял ее повыше и спросил:
– Не любишь этого автора?
Я моргнула и вернулась к реальности.
– Нет. То есть люблю. Мне нравятся стихи Уитмена и поэзия в целом. Я просто… не важно.
Мгновение он смотрел на меня, потом медленно закрыл Уитмена и взял из своей стопки книг другую – это оказался роман «Атлант расправил плечи».
– Ух, это еще хуже, – пробормотала я, не подумав, потом покачала головой. – О господи. Извини, я оставила дома свой фильтр. Не слушай меня.
Губы юноши изогнулись в презрительной усмешке.
– В моей подборке книг есть хоть что-то, что ты готова одобрить?
«Красивый, умный засранец, – подумала я. – Игра началась».
– Извини. Я сегодня в плохом настроении и поэтому периодически забываю о манерах. Не буду тебе мешать читать эту капиталистическую пропаганду.
Брови юноши взлетели вверх, исчезнув под светлой челкой.
– Значит, Рэнд тебе тоже не нравится? – Он понимающе усмехнулся. – Ну, разумеется, не нравится.
От его небрежного тона все во мне вскипело.
– И что же ты хочешь этим сказать?
Парень кивнул на мой учебник – «Глобальная ответственность и эпидемия голода в странах третьего мира» – и пожал плечами, так, будто это все объясняло.
– Ой. – Я нахмурилась. – Ну… да. Я хочу сказать, Рэнд смотрит на мир с точки зрения капитализма, а я – нет.
Сидящий справа от меня студент переглянулся со студенткой, которая сидела напротив него, потом они оба встали, собрали свои книги и ушли.
– Мы мешаем остальным, – прошептала я. – Нужно перестать разговаривать.
Мой сосед по столу откинулся на спинку стула, не отрывая от меня пристального взгляда.
– И какова же твоя точка зрения?
– Моя что?
– Ты сказала, что не смотришь на мир с позиций капитализма. – Он выгнул бровь. – Какова же твоя позиция?
– Гуманистическая, я полагаю, раз уж ты спросил. Я считаю, что все люди, невзирая на расу, верования, уровень дохода и пол, заслуживают одинакового отношения. – Я тоже выгнула бровь. – Но ты так не считаешь?
– Ты спрашиваешь меня или утверждаешь? – проговорил он с легким смешком. – Раз уж мы взялись расклеивать ярлыки, я реалист. – Он снова взялся за книгу. – И я тоже не поклонник Рэнд.
– Вот как? – Я тоже откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. – Ты что, подкалываешь меня?
– Возможно, – протянул он. – И вообще, какое тебе дело до того, что я думаю?
Уголки моих губ опустились.
– Мне нет до этого дела. Спасибо, что напомнил.
– Без проблем.
– Ух, а ты грубиян.
– Да, если верить слухам.
– Понятно, откуда взялись эти слухи. – Я подняла свою книгу, давая понять, что разговор окончен, но никак не могла сосредоточиться на тексте. Я ощущала присутствие своего соседа по столу, словно гудение электропроводов, которые вдруг заползли ко мне под кожу и мешают думать. Это жужжание сводило меня с ума. Я чувствовала себя так, словно мне бросили вызов.
А я никогда не пасовала перед вызовами.
Я опустила книгу и решительно подняла глаза, успев заметить, как парень снова прячется за своим томиком.
– Ну и? – требовательно спросила я.
– Что «ну и»?
«Почему ты за мной наблюдаешь?»
– Почему ты читаешь Айн Рэнд, если она тебе тоже не нравится?
– Задали по английской литературе, я ее изучаю факультативно.
– А твой основной предмет? Дай угадаю. Введение в право.
– Боже, нет, – ответил он.
Я вскинула брови, но он молчал.
– Мне что, перечислять весь список дисциплин, которые преподают в Амхерсте, пока я не угадаю, на чем ты специализируешься?
– Да, – сказал он. – В алфавитном порядке, пожалуйста.
У меня против воли вырвался смешок, и парень почти улыбнулся. Все острые углы на его лице словно сгладились.
– Экономика, – сказал он. – Правда, не знаю, что я буду делать с этим образованием дальше.
– Похоже, это самое честное признание из всего, что ты наговорил до сих пор, – заметила я.
– А для тебя это важно?
– Да, – ответила я. Смех умер у меня в груди, стоило мне вспомнить про Марка и ту голую девицу в его постели. – Честность очень важна.
Он дернул плечом.
– Ты не согласен? – поинтересовалась я.
– Порой честные ответы принимают за грубость.
– Тогда ты, наверное, очень честный.
И опять он почти улыбнулся.
– Должно быть, так.
Удовлетворенная тем, что не поддалась этому прекрасному, но враждебному представителю противоположного пола, я снова вернулась к чтению… на целых восемь секунд, а потом кожу вновь начало покалывать. Электрическое гудение его присутствия было невозможно игнорировать.
На этот раз, когда я подняла на него глаза, он не отвел взгляд, а кашлянул и проговорил:
– Я Уэстон Тёрнер.
Уэстон
Уже не в первый раз я видел эту девушку. Сегодня утром она была на лекции по экономике. Я обратил внимание на ее рыжие волосы; медно-рыжая прядь выбилась из пучка и ниспадала на фарфорово-белую шею. И вот она села за стол напротив меня.
Облокотившись о стол, она подперла ладонью подбородок и ответила с улыбкой.
– Отем Колдуэлл.
Все мысли вылетели у меня из головы, как всегда бывало на стартовой черте перед забегом.
Ее имя Отем.
Ну, конечно. Ее родители как будто знали, что она вырастет живым воплощением осени[6]. Волосы рыжие, как лес в октябре, когда опадают листья. Глаза светло-карие, но в радужках вспыхивают золотистые, зеленые и янтарные искорки, а сами глаза печальные. Невысокая: наверное, в ней было футов пять – крошка по сравнению с моими шестью футами и десятью дюймами – страстная и бесстрашная. Мне нравилось играть с людьми, выводя их из себя, и Отем показалась мне легкой целью. Однако, столкнувшись с моими подначками, она не отступила, дала мне отпор. Мне это понравилось.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!