Банановое убийство - Галина Куликова

— А, это ты. Заходи. Рыдаешь?

Брюнетка втянула Тоню в коридор.

— В общем, ничего удивительного. Через две недели тыдолжна была напялить на себя фату и топать к алтарю. Но твой Фофанов тожехорош. Умереть так бездарно!

Тоня зарыдала еще самозабвеннее, вытирая глаза и нос руками— платок был уже насквозь мокрым.

— Ах, Шура! Я плачу совершенно не поэтому! Я такаягадина…

— Пойдем, я налью тебе водки, — предложила Шура ипотащила гостью на кухню.

В кухне царил художественный беспорядок. Здесь не былонемытой посуды, старых очисток или крошек на столе. Однако вся утварьгромоздилась как попало, поражая количеством и многообразием. Свободная отмебели стена была увешана всякой всячиной. Часы с кукушкой, вышивки в рамках,на которых были изображены цветы и фрукты, сувенирные тарелки, привезенные изэкзотических стран, фотографии неизвестных личностей и два кашпо снеобузданными традесканциями. Тоня Потапова обожала эту кухню. Сюда можно былоприйти в любое время и в любом настроении и найти поддержку. А поддержка ейтребовалась сегодня, как никогда.

— Садись на свой стул, — велела Шура, доставая изхолодильника водку.

Шура Измайлова была весьма оригинальной личностью:ненавидела организованный труд, постоянно воевала с многочисленной родней икурила сигары. Водка помогала ей в работе — она занималась дизайном интерьерови в поисках вдохновения иногда выходила за рамки разумного. В ее квартире никтони разу не видел непочатой бутылки. Впрочем, алкоголь не смог поработить ни еедушу, ни тело.

— Почему ты вся такая расхристанная? — спросилаТоня, сделав маленький глоточек обжигающей жидкости, в которую успело упастьнесколько хрустальных слезинок с ее подбородка.

— Тренирую свою сексуальность, — ответила Шура,выпятив бюст.

— А почему ты тренируешь ее в мужских брюках и рубашке?

— Хочу быть похожей на Грету Гарбо. Ты же знаешь, она —мой идеал. Решила стать ее современным воплощением.

Тоня в последний раз шмыгнула носом и одним махом прикончилаводку.

— Если бы Грета Гарбо узнала, какой размер штанов тыносишь, у нее сделалась бы горячка. Прежде чем становиться воплощением, советуюпохудеть килограммов на тридцать. Сто раз тебе говорила, чтобы ты прекратилапокупать пастилу и печенье в оптовых магазинах.

— Можно подумать, вес может остановить женщину на путик совершенству! У Греты Гарбо тоже были недостатки.

— Я знаю, — мрачно кивнула Тоня. — Большиеноги. Но в остальном она была изящной, грациозной, обладала природнымцеломудрием и аристократизмом. А ты похожа на портового моряка. И не спорь! Яустала бороться с тобой за твое же здоровье. Ты выполнила сегодня свой комплексфизических упражнений?

— Не успела, — пожала плечами Шура.

— И чем же ты была занята?

— Выщипывала брови. Хотела сделать их ниточками — точнокак у Греты на том знаменитом снимке Кларенса Синклера Булла.

Не понимаю, о каких бровях ты говоришь, — возразилаТоня, чувствуя, что слезы высохли окончательно. — У тебя есть только рот ичелка. Лично я не видела твоих бровей лет восемь.

Шура запахнула рубашку и плюхнулась на табуретку, котораявзревела нечеловеческим голосом и заскребла ножками по полу.

— Ну ладно, не отвлекайся, — заявила она, ничутьне обидевшись. — Кажется, кто‑то обозвал себя гадиной. Или мнепослышалось?

Тоня подперла подбородок рукой и горестно призналась:

— Да, гадина — это я! Все меня жалеют, сочувствуют,поддерживают…

— И что?

— А то, что я не заслуживаю сочувствия! Потому что я… Яведь… Я поняла, что я…

— Ну ладно, ладно, выкладывай. Меня ничем не удивишь.

Шура говорила правду. По‑настоящему она удивиласьтолько один раз в жизни, когда впервые увидела голого мужчину.

— Я поняла, что не любила Андрея! — выпалила Тоня.Налила себе еще водки и подержала ее во рту, как будто раздумывая — глотать илинет. Проглотила, разумеется, и с надрывом повторила: — Я не любила его! Нособиралась выйти за него замуж. И Бог наказал меня.

— Почему тебя? — удивилась Шура, нарезая колбасупрямо на клеенке, которой был накрыт стол. По ходу дела она успела засунутьсебе в рот приличный кусок. — Это ведь Фофанов шарахнулся головой оступеньку и умер.

Если бы мы поженились, — объяснила свою позициюТоня, — я сделала бы его несчастным. Бог показал, что намерения мои былиужасны.

Шура соорудила два огромных бутерброда, украсив их редискойи малосольными огурцами, и всучила один безутешной подруге.

— Это твой дядя во всем виноват, — безапелляционнозаявила она. — Он с самого начала подбивал тебя выйти замуж. Коллекционерывообще очень странные люди. Я знаю, о чем говорю! Откуда он выкопал этогоФофанова?

— Он не выкопал. У Андрея от прабабушки осталсякузнецовский сервиз, и он хотел его оценить. Кто‑то посоветовал емуобратиться к дяде Лене.

— Леониду Николаевичу сервиз страшно понравился, —продолжила Шура, — как и его хозяин. И он решил, что вы будете прекраснойпарой. С Фофановым, а не с сервизом, разумеется.

— Ничего подобного, — горячо возразилаТоня. — Нас никто не заставлял становиться парой. Так вышло, что у Андреяи дяди Лени оказалось много общего. Андрей стал ходить к нам в гости, и я волей‑неволейпознакомилась с ним поближе. Знаешь, какой он был красивый?

— Знаю, — пробурчала Шура. — Как хочешь, но внем чувствовалось что‑то ненастоящее. У меня нюх на подделки. Может быть,твой Фофанов хотел завладеть коллекцией Леонида Николаевича?

— После дядиной смерти коллекция отойдет музею, —горячо возразила Тоня. — Все об этом знают. Нет, Андрей был бескорыстен.

Расправившись с бутербродом, Шура облизала пальцы и толькопотом вытерла их салфеткой.

— Но ты его не любила. Тогда зачем довела дело досвадьбы? Ну погуляла со смазливой мордой, да и все. У тебя на работе ухажеровцелый этаж.

Тоня Потапова работала дизайнером в крупной компании и действительнопользовалась популярностью. Даже кое‑кто из руководящего эшелона неостался равнодушен к ее красоте. Коммерческий директор дважды приглашал ее вресторан, но она отказала, искренне считая, что служебный роман похож напорнографию: у него куча зрителей и нет толковой интриги. На хрупкую Тонюмногие обращали внимание, отмечая ее приятные черты, чистый лоб и спокойныеглаза. Уголки губ девушки загибались вверх маленькими крючочками, и этаполуулыбка, как все недосказанное, казалась особенно привлекательной. В ееоблике чувствовалась прекрасная завершенность, которая дается только природой.Еще одним подарком той же самой природы оказался покладистый характер. Оналегко находила общий язык с людьми, ни разу ни с кем серьезно не ссорилась —даже с давней подругой Шурой Измайловой.