Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

Впрочем, московское руководство никогда не считало целью ДВР умиротворение населения российского Дальнего Востока, и, даже если бы такая цель была, ей бы препятствовала ЧК. Но буферное государство, созданное Краснощёковым в период между весной 1920 и летом 1921 года, не достигло и заявленных международных целей. Кроме неактивной концессии Винта и символических соглашений с фирмами «Синклер» и «Мицуи» ДВР так и не привлекла никаких иностранных инвестиций. Одновременное обращение к либеральным и социалистическим взглядам на постимперский мир привело к неудачам ДВР как в традиционных международных отношениях, так и в революционной пропаганде, которую не удалось скрыть. Японские войска тоже никуда не ушли из Приморской и Сахалинской областей, а готовность Краснощёкова, Юрина и Кожевникова пойти навстречу японцам, не требуя вывода их войск, вызвала негодование как в Москве, так и на российском Дальнем Востоке. Дайренская конференция показала, что российский национализм торжествует. Ожидаемый ущерб российским интересам в регионе перевешивал необходимость достижения соглашения с Японией. Конфликт с Наркоминделом по поводу возможных уступок Японии положил конец фактической автономии российского Дальнего Востока, к которой Краснощёков стремился с 1917–1918 годов, когда создавал Советскую республику Дальнего Востока, и которую он попытался построить в 1920–1921 годах.

Ни ДВР, ни Временное Приамурское правительство так и не смогли выдать себя за демократии. Поэтому оба государственных образования попытались найти другие способы привлечения населения на свою сторону. Изобразив ДВР частью общероссийской Родины и защитницей российских национальных интересов в Восточной Азии, читинское правительство смогло добиться широкой поддержки как внутри самой ДВР, так и во Владивостоке. Его национально-оборонческие лозунги были доброжелательно встречены и иностранцами: язык национализма понимали далеко за пределами региона. Подтвердились худшие опасения Бориса Александровича Бахметева: большевики стали выразителями российских национальных интересов, не только на Генуэзской конференции (10 апреля – 20 мая 1922 г.), но и на трехсторонней Чанчуньской конференции (4–26 сентября 1922 г.) ДВР, Советской России и Японии. Временное Приамурское правительство тоже заявляло, что представляет российскую (или чаще русскую) нацию, но его зависимость от Японии обесценивала эти заявления, а обещанный военный поход на Москву сулил бесконечное затягивание Гражданской войны. После эвакуации японских войск из материковой части региона российский Дальний Восток быстро вошел в состав Советской России, причиной чему были военное превосходство большевиков и неспособность их противников мобилизовать население. Впрочем, последующая политика Москвы показала, сколь мало большевики были склонны к компромиссам. Многие из их политических оппонентов были арестованы, а в 30-е годы на Дальнем Востоке, как и во всей стране, разразились массовые репрессии. Более того, несмотря на продолжение социалистической пропаганды и создание Бурят-Монгольской автономной республики в 1923 году, русский национализм стал преобладающим дискурсом, что привело к антикорейской, антикитайской и антиукраинской кампаниям 20–30-х годов.

Хотя Борис Евсеевич Сквирский и другие члены неофициальной делегации ДВР на Вашингтонскую конференцию (12 ноября 1921 г. – 6 февраля 1922 г.) продолжали подчеркивать независимость ДВР и демократический характер ее правительства, конференция показала, что ни Чита, ни Владивосток не могут убедительно претендовать на роль «третьего пути» в Гражданской войне в России. Дипломатические неудачи, наряду с прямым столкновением двух правительств в конце 1921 года, привели к де-демократизации в обоих государственных образованиях и возобновлению открытого противостояния красных и белых. Но, в отличие от 1918 года, обе стороны опирались на националистическую мобилизацию, и большевики заметно приглушили свою интернационалистскую риторику.

Победа Народно-революционной армии (НРА) ДВР над белоповстанцами в феврале 1922 года и ее приближение к границам южной части Приморской области, находящейся под японским контролем, привели к политическому кризису и установлению военной диктатуры во Владивостоке. Хотя созыв Приамурского земского собора (Владивосток, 23 июля – 10 августа 1922 г.) не имел однозначной целью восстановление монархии, он привел к снижению влияния умеренных политических групп на политическое положение во Владивостоке и выдвижению на передний план ультрароялистов, которые действительно надеялись обрести нового царя из династии Романовых. Новое правительство Михаила Константиновича Дитерихса представляло Романовых спасителями русского народа в 1613 году, во время предыдущего Смутного времени. По мнению ультрароялистов, иностранную угрозу России представляли не японцы, с которыми сотрудничало владивостокское правительство, а большевики (или, в рамках более радикальной антисемитской парадигмы, евреи). Но многие российские предприниматели, недовольные нарастающим японским присутствием в рыболовстве и других сферах дальневосточной экономики, которое стало возможным благодаря уступчивости владивостокского правительства, все больше склонялись к сотрудничеству с ДВР.

В конце 1921 года читинские власти пересмотрели первоначальный проект буферного государства, составленный Александром Михайловичем Краснощёковым и получивший в 1920 году поддержку Григория Васильевича Чичерина. Николай Михайлович Матвеев, новый председатель Правительства ДВР, четко следовал указаниям Дальбюро и других органов РКП(б). Поскольку компромисс с политическими оппонентами не обеспечил ни международного признания, ни гражданского мира, власти ДВР решили, что в нем нет нужды. Впрочем, репрессии против меньшевиков и эсеров не помешали большевикам взять на вооружение их оборонческий национализм. Чита и Москва утверждали, что защищают российскую нацию трудящихся от классовых и иностранных врагов – империалистов (Японии) и их союзников (монархистов). С начала 1922 года Советская Россия все меньше скрывала, что ДВР всецело от нее зависит. Москва взяла под прямой контроль внешнюю политику ДВР, выступив на Генуэзской конференции ее представительницей, как и представительницей других республик, в декабре 1922 года вошедших в состав Советского Союза. В ходе Чанчуньской конференции Адольф Абрамович Иоффе (РСФСР) и Яков Давидович Янсон (ДВР) работали в составе одной делегации. Экономика, законы о гражданстве и вооруженные силы двух республик были тесно интегрированы.

В отношениях с иностранцами и умеренными владивостокскими несоциалистами большевики приглушали классовые характеристики новой российской нации, и РСФСР все чаще стала восприниматься центром объединения бывшей империи. Российский Дальний Восток отличался от западного пограничья, Кавказа, Поволжья и Средней Азии наличием русского большинства, и в мире, где с окончанием Первой мировой войны национализм стал основным политическим дискурсом, это означало, что будущее объединение Дальнего Востока с остальной Россией может рассчитывать на сочувственное отношение иностранцев. Кроме того, введение в РСФСР НЭПа и ее стремление к иностранным инвестициям открывали путь к капиталистическому развитию советского Дальнего Востока.