Ледяной свидетель - Алексей Макеев

Потом нас проводили в какой-то кабинет, где заместитель начальника СИЗО зачитал нам официальное сообщение о смерти сына. И меня повели в морг, где я его увидел. Увидел в последний раз…

– А позже, на похоронах, вы разве его не видели? – спросил Гуров.

– Нет. Они почему-то не сразу сделали вскрытие… В общем, тело сына мне выдали в закрытом гробу и сказали, что лучше нам с женой его не открывать и похоронить как можно скорее. Так что – в последний раз…

Адвокат сдержал свое обещание, действительно добился независимой экспертизы, и она выдала заключение, в котором говорилось о возможности насильственной смерти. Однако нового расследования так и не назначили. Адвокат позже как-то отошел от нашего дела. Возможно, ему намекнули, что не стоит проявлять слишком большую активность, у него могут быть неприятности. А может, это было связано с тем, что Вика перестала ему платить.

– У вашей невестки кончились деньги? – удивился Гуров. – Странно… Ведь, как я понял, у вашего сына было большое состояние…

– Нет, деньги не кончились, – покачал головой Мещеряков. Лицо его исказилось в болезненной гримасе. – Кончились наши близкие отношения с Викой. Смерть Алеши была для нас страшным горем. Но мы думали, что у нас осталась внучка, осталась невестка, которая, возможно, теперь станет нам ближе. Но все вышло иначе. Вскоре после смерти Лёши у нас произошел с Викой тяжелый разговор. Она заявила, что во всем виноваты мы. Это мы так воспитали нашего сына, что он не знал жизни и не умел уступать. Сказала, что не хочет иметь с нами дела. И внучку к нам отпускать не будет, чтобы мы на нее не оказывали дурного влияния. А вскоре я узнал, что Вика продала Алешин бизнес за смехотворную сумму, примерно одну десятую настоящей цены. Продала человеку по фамилии Свешников…

Для моей Натальи разрыв с Викой и потеря Ксении стали вторым страшным ударом после смерти сына. И этого второго удара она не выдержала. У нее случился один инсульт, потом второй… Спустя полгода ее не стало. Я остался один и совершенно не понимал, для чего мне еще жить. Все, что у меня было дорогого, все, что составляло смысл моей жизни, – все было разрушено. Благодаря одному человеку. И вот тогда я и вспомнил его фамилию – Тонких. И понял, что должен ему отомстить.

– Вы решили его убить? – спросил Гуров.

– Да, решил, – спокойно ответил Мещеряков.

– Это решение созрело не сразу, как-то исподволь, – продолжил он свой рассказ. – Помню, я сидел в очереди возле какого-то кабинета в Следственном комитете (мне надо было получить там свидетельство о смерти Алеши), и тут этот Тонких прошел через приемную. До этого я видел его только один раз – он приходил в суд, но хорошо запомнил. И теперь, увидев его живым и здоровым, ощутил такую ненависть, какую никогда ни к кому не чувствовал. Я готов был броситься на него тут же, в приемной, вцепиться ему в горло…

Но я понимал, что так я ничего не добьюсь, меня просто оттащат и отправят туда же, куда и сына, – в тюрьму. А я не хотел в тюрьму. У меня появилась цель.

Я продолжал ходить в Следственный комитет – якобы для того, чтобы отнести ходатайство о проведении нового расследования смерти сына, потом для получения ответа… На самом деле ни в какое новое расследование я не верил. Мне просто нужно было там бывать, потому что только там я мог получить какую-то информацию о своем враге. И я ходил по кабинетам, сидел в очередях, толкался в коридорах – и при этом внимательно слушал все разговоры.

Мне повезло, из нескольких фраз, сказанных двумя людьми, которые остановились поговорить неподалеку от меня, я узнал, что у Аркадия Тонких есть загородный дом в поселке Ключи. Это была важная, очень важная информация! Теперь я знал, что делать дальше. Я приехал сюда, в Ключи, под видом грибника, отдыхающего, и стал бродить по лесам, присматриваться. Узнал, где находится дом Тонких, узнал, что он является страстным охотником и ходит охотиться на озеро. Так у меня созрел план…

Я вернулся в Москву, купил в магазине ружье и стал учиться стрелять.

– А что, до этого вы никогда не охотились? – уточнил Гуров.

– Никогда, – ответил Мещеряков. – Только грибы собирал. А теперь я уезжал подальше за город, вешал на дерево мишень и учился стрелять. Спустя три месяца я добился неплохих результатов. Теперь можно было приступать к основной части моего замысла. Но для этого надо было переехать в Ключи и поселиться здесь на продолжительное время. Что я и сделал. Так появился тихий чудак дядя Лёша Степанов…

– Вы переселились сюда в начале лета? – спросил Гуров.

– Даже немного раньше, в конце мая.

– И все ваши занятия ремонтом, изготовление стульев и компьютерных столов – такой же камуфляж, как и фамилия жены?

– Не совсем. Я же говорил, мне нравится возиться с железками, всегда нравилось. И потом, не такой уж я отшельник по натуре. Скорее наоборот, мне необходимо общаться с людьми, разговаривать. Когда я принимаю заказы, когда ко мне в сторожку приходят люди, я утоляю свою жажду общения. Ну, и потом, человек я совсем не богатый. Лишние сто-двести рублей не помешают…

– А этот поношенный пиджак, брюки? Вам что, не на что одежду купить?

– Есть на что, – согласился Мещеряков. – Это, с одной стороны, часть легенды, камуфляж, как вы выразились, а с другой – мой внешний вид мне безразличен. Мне все равно, как одеваться.

– Вы с самого начала хотели стрелять из нарезного оружия и потому купили сверлильный станок?

– Нет, не сразу, – покачал головой хозяин сторожки. – Тогда бы я рассверлил дуло еще в Москве. Сначала я хотел стрелять просто из охотничьего ружья. Но прикинул расстояние и решил, что разлет дроби будет большой и я не достигну своей цели.

– А цель была – именно убить?

– Да. Вначале была именно такая цель. Поэтому я и рассверлил дуло. А еще я понял, что мою «тулку» быстро вычислят…

– А вы не хотели, чтобы вас поймали?

– Я вообще-то не очень задумывался, что буду делать после того, как осуществлю свой замысел, – признался Мещеряков. – Жить мне было все так же незачем. И я даже полагал, что это ружье сделает еще один выстрел… Уже в меня. Но пока я здесь жил, что-то во мне изменилось. Я понял, что мне нравится бродить по лесу, встречаться с людьми, помогать им по мере сил. Что мне еще хочется жить. Так что могу ответить: да, я не хотел, чтобы меня поймали.

– Поэтому и приняли меры предосторожности: надели черную куртку, в которой вас до этого не видели, намазали обувь креозотом, а ружье после выстрела бросили в озеро?

– Да, именно так. Куртку эту я привез из Москвы специально для этой цели и ни разу здесь не надевал. И я заранее приметил дуб возле дороги, куда можно будет ее спрятать. Место неприметное, и я решил, что ее там вовек не найдут. А если и найдут, то возле дороги всегда много всякого хлама валяется, не придадут значение.

– А Тонких вы не встречали за эти месяцы, пока ходили по поселку?